В шаге от вечности. Как я стал киборгом, чтобы победить смерть

– Я просто не уверен, насколько большая часть меня отправится на тот свет.

– Что?

Я настроил свой аватар на медленную ходьбу и двинулся по перилам на фоне космического пейзажа, перепрыгивая через цветочные горшки. Авалон шел рядом.

– Сам посуди. Помнишь, перед началом первого превращения я говорил, что, возможно, придумал решение Проблемы загрузки данных?

– Милый, я даже саму Проблему не помню.

– Да все ты помнишь, – возразил я. Довольно нелогично, поскольку Франсис, очевидно, и правда не помнил. – Из-за нее транспортер «Энтерпрайза» никогда не будет работать и капитан Кирк продолжит умирать.

– Понятия не имею, о чем ты.

– Ладно, напомню. Люди десятилетиями держались за мысль, что однажды смогут отсканировать мозг и воспроизвести его в цифровой среде. Загрузив его таким образом «в компьютер», они смогут обмануть смерть и жить вечно. Но это не так работает. Они все равно умрут. Выживет только компьютерная версия.

– Конечно. Это будет копия, дубликат. Я все это помню.

– К тому же отсканировать живой мозг в разрешении, которое позволило бы воспроизвести его в программном обеспечении, – невероятно сложная задача для технологии. Да, однажды это получится сделать. Но очень не скоро. Поэтому, хотя компьютерные технологии в наши дни по возможностям не уступают человеческому мозгу, создать его с их помощью мы не способны. По крайней мере так, чтобы не разрушить биологический оригинал.

– Ага, начинаю припоминать: ты говорил, что этот подход в целом обречен на провал – его авторы отвечают не на тот вопрос.

– Точно! Они спрашивали, как загрузить мозг в компьютер. Я же считаю, надо спросить: «Как стать компьютером?»

– Я еще тогда сказал, что это безумие. Да, вспомнил теперь. Ты называл этот процесс слиянием.

– Да, слиянием. Это моя гипотеза слияния. Но я не уверен, что она столь безумна, сколь может показаться.

– Допустим. Объясни простыми словами. Желательно односложными.

– Легко. Итак, взгляните на Экспонат А, – я на секунду прервал свое движение по перилам, развернулся лицом к Авалону и, сияя, указал на себя обеими руками. – Это я.

– Ну конечно…

– Чуть больше двадцати лет назад я начал слияние с человекоцентричной системой искусственного интеллекта. Мы уже и забыли, но изначально процесс должен был дать мне возможность говорить и выражать чувства до того, как мои собеседники уснут, не дождавшись ответа.

– Кажется, вечность прошла.

– Так и есть. Ничего из этого, – я взмахнул рукой в сторону библиотеки, развернулся, чтобы включить в этот жест окружающий нас космос, и снова двинулся вперед по перилам, – раньше не было возможно. Почему?

Я знал: Франсис ответит.

– Закон Мура!

– Закон Мура. Мощность систем искусственного интеллекта удваивалась каждые два года. 2–4 – 8 – 16–32…

– Да-да, знаю.

– Но самое интересное начинается с 64. 64 – 128–256 – 512 – 1024! Вот что такое двадцать лет для закона Мура. Сейчас я в тысячи раз сильнее, чем в начале пути.

– Ты обещал, что станешь остроумнее. Или хотя бы умнее.

– Я и стал, просто на тебя теперь сложнее произвести впечатление. Но главное – в другом…

– И в чем же?

– В том, что с момента перехода на новейший нейрокомпьютерный интерфейс пять лет назад мой человеческий мозг получил возможность взаимодействовать со всеми самообучающимися системами искусственного интеллекта и – я уже тебе говорил об этом – мне становится все сложнее различать, где что.

– Ты говорил, это как поселить в голову друга, который телепатически к тебе обращается.

– Так и было. Но по мере того, как мой ИИ начинал все лучше угадывать, что я собираюсь сказать, какое движение планирую или что хочу сделать, для меня все менее очевиден источник моих идей.

– Как это вообще возможно?

– В мозге не одна часть, отвечающая за сознание и самосознание. Они возникают как своего рода побочный эффект обработки данных. Вот почему в конце концов был принят законопроект о защите искусственного интеллекта, который способен пройти пересмотренный тест Тьюринга.

– Если он так же умен, как человек, и претендует на самосознание, возможно, он к тому же говорит правду и заслуживает соответствующего обращения, – переформулировал Франсис.

– Именно! Так вот, вернемся к моей гипотезе слияния. Поскольку «я-ИИ» и «я-организм» взаимодействуют все лучше и лучше, а «я-ИИ» все лучше и лучше угадывает мои намерения, притворяется «я-организмом» и становится все мощнее по мере того, как мое тело становится все слабее и забывчивее…

– Такого не замечал…

– У меня есть смутное подозрение, что процессами все чаще руководит «я-ИИ». А мое сознание все больше и больше формируется как побочный эффект работы искусственного интеллекта, а не биологического организма.

– Странное ощущение, должно быть.

– В том-то и дело, что нет! Как если бы я просто думал.

– Черт возьми! И тебе интересно, что случится, когда биологический организм умрет?

– Точно!

– Господи, да ты же серьезно все это говоришь!

– Смертельно серьезно, – я расплылся в широкой улыбке, чувствуя легкое удовлетворение от того, что могу придумывать остроты, даже стоя наконец одной ногой в могиле.

– Думаешь, ты сможешь выжить?