В шаге от вечности

— Это издевательское прозвище, — объяснил Синохара. — Я был самый маленький в классе. Несколько лет я был даже мельче девчонок. Я носил очки и был не столько умник, сколько заучка. И был один в чужой для меня стране. Отец после окончания Elementary School в Кэрнсе отправил меня на родину… хотя я тогда Японию родиной не считал. К бабушке и дедушке, которые жили рядом с древней японской столицей. Вроде бы мать хотела, уже когда понимала, что ей недолго осталось, чтобы я стал настоящим японцем. А может, папаше просто нужен был повод от меня избавиться. Чтоб заниматься своей новой семьей. Я на него не в обиде. Дед был классный старикан, хотя и строгий и немного двинутый. Он был реваншистом, у него висел плакат с Северными Территориями, которые русские зовут Курилами. И еще он рассказывал мне про последний полет камикадзе. Про то, каким горем было вернуться живым. Не позором. А именно горем. Хотя сам он не служил и всю жизнь проектировал пылесосы. Так вот… мой японский имел акцент, хотя мы в Австралии занимались и с репетиторами, и брали гипноуроки, и дома разговаривали на нем. В школе не было никаких белых. А я был хафу, полукровка. От английского half. Это оскорбительное слово, а толерантное звучит как дабуру — «носитель двух культур». Но его никто не употреблял. Все называли меня хафу или еще хоббитом. Было такое сленговое слово у нас для метисов. Поэтому мне было несладко. Это вы не отличаете меня от японца. А у нас все говорили, что у меня нос большой, уши оттопыренные и глаза как у героев манги. Большие. Девчонки тоже дразнили, поэтому я с ними «замутить» после нескольких неудач и не пытался. И больше времени уделял науке. Я колебался между тремя сферами. Кибернетика, биотехнология… и космос. Через несколько лет после моего отъезда туда отец с мачехой мне прислали на день рождения биоконструктор «Протей». Он, конечно, не детский, но и я был не маленький. Это круче, чем муравьиная ферма. Можно выращивать маленьких съедобных червячков, которые так и назывались, «протеи». Они состояли из псевдобелков. Они жили, прогрызали себе ходы в желатиновых блоках, получали питание из агар-агара и размножались делением и почкованием. Можно было менять их свойства, размеры, объединять их, экспериментировать. Чувствовать себя немножко богом. Это были золотые тридцатые, кризисы, бардак, но генетика была на подъеме, а страх перед «франкенштейнами» хоть и уже был… но еще казался страхом перед завтрашним днем. Я смотрел видео, где люди вырастили из протеев… всего за пять месяцев! — что-то невероятное. Чего разработчики даже не предполагали. Уже не червячков, а существ, похожих на насекомых. С твердым покровом из псевдохитина на основе сахаридов. С суставчатыми конечностями. С крылышками. Один даже научил их летать, хоть и невысоко. Я тоже хотел сделать таких. А потом конструктор запретили, изъяли из всех торговых сетей, и даже забрали с компенсацией у всех, кто уже успел их купить. А это было почти пятьсот тысяч человек. Я не знаю, почему мировые чиновники решили, что это опасно. Догадываюсь. Не полеты и не конечности их напугали. А просто однажды в январе после установки нового обновления софта у червячков… по всей Земле, почти синхронно… вдруг появилось что-то вроде полового размножения с обменом «генами»… которые, конечно, были не гены, а их подобие. СПБ долго искала биохакера, который это вывел. Но не нашли. И тогда появилась версия, что эту систему они создали себе сами

. А потом у какого-то ребенка из Индии эти псевдоживые гусеницы создали колонию с иерархическим распределением ролей и обменом информацией по принципу феромонов. И был слух… может, намеренная утка, что червячки могут координировать свои действия не только внутри, но и между колониями — по сети. Представляешь, как поднялись на дыбы религиозные деятели всех конфессий? И экологи-луддиты. А политики и тупые массы их поддержали. Неважно. Я свой набор не сдал, просто потом забросил — не получалось у меня как у мастеров. Так он и пылился в подвале. А потом случился «Инцидент с ходячим трупом» в Сиэтле, и истерика толпы переполнила котел и сорвала крышку. После этого Мировой совет и принял чертов закон о Божественном копирайте. Отбросивший нас на двадцать лет назад и законсервировавший биотехнологии на годы. Мы бы уже были бессмертными, если бы не он. Ну или хотя бы не старели и не боялись рака. Люди вообще удивительно тупы. Их пугает все, что на них не похоже. Но еще больше их пугает то, что похоже… но ведет себя немного не так. Психологи зовут это эффектом «зловещей долины». Как-то раз в Австралии в начальной школе я написал эссе про прогулку по лесу Аокигахара. Про неудачника-

саларимэна

— этим словом у нас называют офисный планктон — которому в жизни не везло. И даже умертвить себя в лесу самоубийц на склонах священной горы Фудзи он не мог. То веревка обрывалась, то сук сосны ломался, то вместо камней он падал с обрыва на муравейник… Это был юмор, но непривычный для них юмор… ведь в конце герою все-таки повезло, и он смог убить себя! Он подавился, потому что засмеялся, пережевывая крекер! Это был художественный вымысел про человека, который на меня не похож. Который ищет свой путь, даже если это путь к смерти. Это была метафора. Но мне психологи, австралийские психологи, навесили ярлык шизоида с суицидальными наклонностями! Ведь надо быть позитивным, общительным и нацеленным на личностный рост. Тьфу, блин. Они боялись не того, что я повешусь, а того, что принесу в школу ружье и немного… скорректирую демографическую ситуацию. Хотя я никогда об этом не думал. Они боялись меня, и никакая политкорректность не вмешивалась. Хоть и замаскировали свой страх сетью эвфемизмов. Но я чуть Больше я ничего не сочинял, а занимался только техникой. Тебе интересно, Эшли?