В союзе с Аристотелем

— С братом, — ответил Юрка. — Он там был на практике и нас взял с собой. Мы там все облазили. Нижний бьеф, верхний бьеф, машинный зал, направляющие лопатки. У Аркадия везде знакомые, нас везде пропускали. Даже на портальный кран забирались. Туда посторонним запрещено, а мы забирались…

И Юрка рассказал, что с этой страшной высоты было видно все: и море, которое постепенно скапливалось перед плотиной, и здания, где будут работать турбины и где пока сооружаются для них гнезда, и потоки, бушевавшие на водосливе, где постоянно парил туман и висели неисчезающие, будто прибитые радуги, и бетонный завод, покрытый серой пылью цемента, и лес вдалеке, за которым лежал поселок гидростроителей. Юрка рассказывал, как они втроем ходили по трубам пульпопровода к земснаряду, а оттуда — к шлюзам. Юрка понимал сам, что все невозможно рассказать, поэтому он замолчал, даже не кончил мысли, и, передохнув, вдруг проговорил:

— Валерка выпилил портальный кран, вот такой вышины… Как настоящий. На выставку. Как будет выставка, так мы сразу принесем. Желтый, со стрелой.

— Несите завтра же, — проговорила Галина Владимировна. — Прямо с завтрашнего дня начнем собирать экспонаты. Завтра же!.. Все, все слушайте! Кто что сделал за лето, как мы договаривались, приносите… А у вас, Юра, чудесная была поездка, прямо завидно!

— А давайте сделаем экскурсию на строительство, — вдруг сказал Юрка. — Всем классом. ГЭС ведь близко. Сядем на катер — и там. Борьба с природой, современность… Перевалка хоть не затухлое, но болотце. Давайте!

— Болотце? — спросила Галина Владимировна. — Кто же тебе сказал так про Перевалку, что она — болото?

— Не болото, а болотце.

— Ну хотя бы болотце?

— Брат, — признался Юрка, несколько удивленный серьезным и даже сердитым тоном учительницы.

— Передай, Юра, своему брату, чтобы он выражался осторожнее.

— Как — осторожнее? — спросил Юрка.

— Он поймет… Садись. А о борьбе с природой и о современности ты, Юра, совершенно прав. Мы обязательно сделаем экскурсию… А теперь давайте заниматься.

Юрка размышлял, почему Галине Владимировне не понравилась фраза о болоте. Это такая звучная и красивая фраза, прямо как из книжки. Разве нет на Перевалке болот? Не настоящих, но все равно с протухшей водой, с камышом, с лягушками. Лягушки вечерами квакают. Особенно когда луна светит, — квакают во все горло… Говорят, у одних трехлетний мальчишка ест лягушат. Насыплет в карман соли и промышляет возле берега. Поймает лягушонка, посыплет солью и — в рот, живого. Мать, рассказывают, и лупит его, и врачей вызывает, а он не унимается, плачет и говорит: «Все равно буду исть лягушек — они вкусные и шевелятся в брюхе»… Это, конечно, враки, однако Юрка передернул плечами, представив проглоченную лягушку.

Галина Владимировна читала рассказ Толстого. Юрка любил уроки родной речи, когда не нужно было ничего писать, не нужно было ни за чем следить. Сиди, слушай или размышляй о чем хочешь.

Над доской висел портрет Ленина, а ниже, на красной материи, — его слова об учении. В простенках — плакат с тремя улыбающимися спутниками и Пушкин. У Валерки тоже есть Пушкин, только поменьше. Валерка сам выпилил ему резную рамку…

«Если бы я был маляр, — думал Юрка, — я бы покрасил стены в другой цвет, в светло-красный… Нет, в светло-зеленый, чтобы как в лесу было, красиво… Или лучше в светло-голубой, как будто в воде, на дне морском». И тут Юрка спохватывается, что стены покрашены именно в светло-голубой. Не смущаясь, он фантазирует дальше. «Если бы я был плотником, я бы сделал не такой шкаф, а пониже, чтобы можно было достать до самой верхней полки, и в каждом отделении сделал бы дверку. И расширил бы шкаф, чтобы портальный кран мог свободно ездить по нему… Если бы я был ученым, я бы сделал спутники не такими…» Мальчишка сосредоточил все свое воображение на спутниках, но ничего не придумал. Спутники должны быть именно такими, круглыми или в виде пули, с рогульками.

Портальный кран мальчишки на следующий день не принесли. Юрка уговорил друга не спешить: пока тянется вся эта волынка со сборами, кран примелькается, и к открытию будет уже не то впечатление. Действительно, со сборами экспонатов проканителились, и выставку оформили только через неделю.

Портальный кран произвел в классе настоящий фурор. Его поставили на шкаф, точно на плотину. Так и казалось, что сейчас он самостоятельно двинет стрелой и покатится, и откуда-нибудь хлынет вода, чтобы дополнить картину. А возле шкафа на столе и на подоконниках разложили другие изделия. Фомка притащил копилку деревянную. Она красовалась среди пластилиновых человечков на столе.

Кто-то оповестил учителей о выставке. Те пришли гурьбой, знакомые ребятам и незнакомые, и стали разглядывать экспонаты. Один лысый и в очках сказал, показывая на портальный:

— А знаете, поразительно! Я был на строительстве, видел. Копия! Где этот вундеркинд?

Никто не показал на Валерку, очевидно, из робости перед учителями, но сам Валерка, стоя в отдалении, закусил нижнюю губу и покраснел.

Когда все чужие разошлись, Галина Владимировна сказала: