В Стране Дремучих Трав

Потом вернулся в палату. Где-то там, далеко в коридорах больницы, разговаривали. Мне почудился чей-то знакомый голос. Вот все умолкло. А теперь голоса совсем близко. Кто эго разговаривает за дверью?

Дверь распахнулась. На пороге стоял физик Калганов. Он держал в руке какой-то сверток. За ним вошел его ассистент, тоже со свертком в руке.

— Здравствуйте, Сергей Сергеевич! — сказал Калганов и кивнул нам головой.

Он широко и размашисто пододвинул стул и уселся к кровати Думчева.

— Кто вы такой? — спросил Думчев.

— Физик Дмитрий Калганов.

— Не помню. Не знаю… Калганов?

— А я гостинец вам привез из Москвы!

— Не понимаю. Какой гостинец?

— Ого! Любопытный какой! А вот возьму и вовсе уйду! — захохотал Калганов. — И не узнаете, какой у меня с собой гостинец для вас!

— А я стану у дверей и не пущу, — уже засмеялся в ответ Думчев.

Калганов развернул свертки.

Он клал перед больным на столик, на стул и даже на край кровати какие-то очень легкие пакеты, завернутые в черную бумагу.

— Что же это такое? — воскликнул Думчев.

— Облицовка! Будущая облицовка домов!

— Не понимаю! О чем вы толкуете?

— Знаете ли вы, Сергей Сергеевич, что в этой черной упаковке? Здесь пластинка точно такой же толщины, как толщина чешуйки бабочки.

— Вздор! Чешуйка бабочки так тонка, что простым глазом и не увидишь, а взять в руки совсем нельзя.

— Правильно! Правильно! Вот потому мы в лаборатории покрывали нашим сверхпрочным прозрачным составом зеркальную поверхность этих брусков.

— Как же так? — оживился Думчев.

— Смотрите же! Вот здесь цифры — обозначение длины световой волны. Это и есть толщина слоя, покрывающего бруски. И на каждом буква «Д» — Думчев. Вашим именем мы называем этот облицовочный материал.

— Вы смеетесь! Это насмешка, шутка! Думчев опоздал! Кто я в науке? Опоздал! Так не смейтесь же над ним, над этим Думчевым! — резко вскричал Сергей Сергеевич.

— Ах, так! — тепло и просто рассмеялся физик. — Посмотрите же!

Он стал разворачивать образцы.

Загорались, потухали и вновь загорались цветные лучи. Думчев всматривался. И вдруг он точно что-то вспомнил: он стал перебирать и прилаживать образцы один к другому. Краски, резкие, неожиданные, краски неспокойные, без всякой гармонии метались по палате.

Я посмотрел на Калганова. Ласково и терпеливо он помогал Думчеву. Ассистент разворачивал образцы и называл вслух какие-то цифры.

Калганов прислушивался к цифрам и в то же время вглядывался в цвет лучей, следя за движениями рук Думчева.

— Так! Так! — радостно говорил Калганов. — А теперь не так. Посмотрите!

Очень осторожно, спокойно, тихо и бережно помогал он Думчеву — помогал так трогательно, как помогают ребенку.

Где-то хлопнула дверь, и мне показалось, что в палате стало еще тише. Солнечные пятна медленно двигались по стене. Иногда эти пятна на стене встречались и перекрещивались с новыми, неожиданными красками.

Потом снова в тишине послышались тихие голоса физика и его ассистента. Они очень тихо перекликались:

— …Микроны… цифра… минус… степень… волны… толщина…

А когда физик и его ассистент смолкли, тишина стала совсем напряженной.

Там, где-то в травах, теперь в полдень сильнее застрекотали кузнечики, и ящерица подставила свою желто-бурую, всю в черных пятнышках спинку лучу солнца, скользнула с пня, исчезла в траве.

Вдруг легкий ветерок шелохнул занавеской. И по комнате прошел мягкий, влажный, чуть-чуть сырой запах скошенной травы. Он скользнул по нашим лицам, и в эту минуту сломалась тишина.

Думчев внезапно приподнялся. Он радостно и светло улыбнулся и посмотрел на нас.

— Вот! Вот! — крякнул он радостно. — Смотрите! Смотрите же!

Я глянул.

Здесь предо мной горели и переливались краски в том самом сочетании, как там, в Стране Дремучих Трав.

Здесь с помощью физика Калганова Думчев составил из привезенных образцов то причудливое, живое сочетание красок, что горело на его заборе из хрупкого материала — из крыльев бабочек.

— Вот, вот! — повторял Думчев, и глаза его светло и смело глядели на нас.

Физик долго присматривался, что-то подсчитывал и стал диктовать цифры ассистенту. При этом он сказал: «…Закрепите… закрепите… это сочетание, этот узор…»

Перед нами лились яркие краски, они расцветили палату, цвета переливались, смешивались, и уже нельзя было отделить один цвет от другого. Цвета застенчивые, робкие переходили в сильные, бодрые; цвета грустные появлялись на миг и тут же иссякали, чтоб превратиться в горячие, торжественные, долгие и величавые.

Думчев поднял свою старческую руку. Длинные сухие, узловатые пальцы сжались в кулак.

— Хвала и слава! — сказал он внятно и громко. — Разуму человека хвала и слава!

И Думчев закрыл глаза. Навсегда.

Но в тишине разливалась световая музыка, звучала величавая и торжественная, светлая и гордая симфония цветов и красок, созданных великим разумом человека — покорителя, преобразователя природы!

Послесловие

Книга В. Брагина «В Стране Дремучих Трав» показывает нам удивительную страну.