В суете прошлых дней

Я пошагала. Мы прошли через гостиную, свернули в коридор, оказались на просторной кухне и вышли через распахнутую на задний двор, дверь. Идеально подстриженный газон, небольшой бассейн с голубой водой, чуть в стороне большой костер в бетонной чаше, а рядом добротная, бревенчатая беседка под черепичной крышей. В ней несколько мужчин за накрытым столом. Сидят и о чем-то разговаривают. Причем, разговаривают негромко и, даже со стороны понятно, что очень обстоятельно. Один из них Паша. Сидит ко мне спиной, с краю, поза вроде бы и расслабленная, но я уже успела выучить его, и напряжённые плечи отметила. Он сидел, вытянув ноги, и постукивал пустой рюмкой по столу. Практически беззвучно. Крутил в рюмку в руке, а затем касался ею столешницы. Раз за разом. А когда услышал шаги, голову повернул, зацепил меня краем глаза.

Я шаг замедлила, присматривалась к происходящему. Видимо, замедлилась настолько, что почти остановилась, и меня в который раз невежливо подтолкнули в спину.

– Шагай, – сказали мне.

А я не выдержала, обернулась и зыркнула на этого хамоватого верзилу. И весьма громко и возмущённо поинтересовалась:

– Может, хватит трогать меня своими руками?

Разговор за столом смолк, на нас обратили внимание. А мой надзиратель громко и презрительно проговорил:

– Да кому ты нужна?

Он обогнул меня, направился к столу, а я сделала несколько шагов следом за ним. А сама всё на Павла смотрела.

Выглядел он вполне себе целым и невредимым. Разве что крайне недовольным. И моё присутствие его, явно, тяготило. Да ещё Татьяна подошла к столу, села как раз напротив Зотова, и уставилась на того с приторной улыбкой. Наслаждалась происходящим.

– Ты был прав, – сказала она ему, – она не слишком умна. Всё-таки приехала.

– Не тебе чета, – отозвался он. – Ты не за мужиком, ты за бабками куда угодно пойдешь. Поползешь, если понадобится. Я уже давно понял.

– Паш, ты за языком-то следи, – проговорил мужчина, рядом с которым Татьяна и устроилась.

Я на него взглянула, и тут же узнала. Сегодня только его фотографии разглядывала. Правда, на фото Григорий Григорьевич выглядел куда презентабельнее. А тут предо мной предстал пополневший, будто расплывшийся, как игрушка-«лизун», человек. Лысеющий и красный, по всей видимости, от выпитого алкоголя, его лысина казалась загоревшей до красноты в свете электрических ламп. Брат Татьяны. Сидел, сопел, бухтел, и пил с Зотовым водку.

Не так я себе представляла встречу, на которой люди станут делить миллионы. Не за бутылкой водки, во всяком случае.

Я приблизилась на несколько шагов. Во-первых, для того, чтобы быть поближе к Павлу, а, во-вторых, чтобы хорошо видеть происходящее. Но стоило мне подойти, как Григорий Григорьевич упер в меня свой взгляд. Глазки у него были маленькие, и ещё, наверное, поэтому так сильно казались безумными. Он меня взглядом ощупал, в конце концов, уставился на моё лицо.

– Пашка, скажи мне, как друг, – проговорил он, ухмыльнувшись. – Ты где красивых баб берешь? Тебе по жизни везет, что ли?

– Везет, Гриша, везет, – покивал Павел без особого интереса к расспросам родственника. А затем ещё добавил: – Любят меня красивые бабы.

Григорий Григорьевич переглянулся с сидевшими за столом, затем неприятно причмокнул губами.

– Да уж. – Он на сестру взглянул. – А я-то думаю, что ты так взбеленилась. Ну, баба у него, ну, трахает кого-то. Ему и положено, он мужик. А тут взыграло, да, Танька?

Татьяна зло пихнула пьяного брата в бок.

– Заткнулся бы ты уже.

Григорий Григорьевич весело загоготал и снова на меня уставился.

– А ты что молчишь, красота ты наша? Как, кстати, тебя звать?

– Юля, – ответила я без всякого желания что-то отвечать.

– Юля, Юленька, целую тебя в губоньки, – пропел он, и мужчины за столом засмеялись.

Я же сморщила нос от прозвучавшей приторной пошлости.

– Гриня, – протянул Зотов с мрачными интонациями, – ты долго выкаблучивать-то будешь? Артист, – будто выплюнул он, и ещё кое-что добавил, что я даже повторять не стану. – Ты сюда чего ехал? На бабу мою посмотреть?

Григорий буйную головушку опустил, я даже приметила, что глаза закрыл. У меня мелькнула мысль, что как бы не заснул невзначай, но он головой своей тяжёлой покачал.

– Нет, Паша, не на бабу твою я глазеть приехал. Баб у меня у самого… Я приехал своё забрать.

Зотов ухмыльнулся, не скрываясь.

– А что у меня есть твоего? Сроду чужого не брал. – Павел кивнул на мужчин за столом. – Людей с собой притащил. Организовал, так сказать, дружеские посиделки. За несколько тысяч километров от дома. Позвал бы к себе, Гринь, я, может быть, и приехал бы. На денек-другой. А то столько лишних телодвижений.

Ковалев слушал его, качал головой и пьяно усмехался. А когда Павел замолчал, заговорил с явным намерением его впечатлить:

– Ты думаешь, я не знаю, что Сазонов тебе утром документы по счетам передал? Я всё знаю, Паша. Каждый твой шаг знаю.

– Видимо, всё-таки учишься на своих ошибках. Раньше ты таким предприимчивым не был.

– Он ведь всё нашёл. А кто ещё? Конечно, Сазонов.