В Суоми

— В домах нет газа, не на чем варить пищу! И всё коммунисты!

Так встретил нас портье гостиницы «Хоспиц», где мы бросили якорь. Он раздраженно объяснил, что в городе уже неделю бастуют рабочие и служащие предприятий муниципалитета.

Три года назад с туристской экскурсией я побывал в Турку. Нас тогда возил по городу Тойво Тойвонен. По профессии он был вовсе не гидом, а старшим вагоновожатым трамвайного парка. Однако, зная, что Тойвонен бесконечно влюблен в свой родной Турку, знаком чуть ли не с каждым его камнем и умеет показать его достопримечательности приезжим, муниципалитет иногда прикомандировывает Тойвонена на один-два дня к иностранным экскурсиям. В местном туристском обществе не сомневались, что город будет показав Тойвоненом с лучшей стороны, что туристы будут бросать монетку в воды Ауры, чтобы еще раз побывать в «столице прошлого», что своей предупредительностью, неизменным остроумием и веселостью этот высокий седеющий человек очарует слушателей, разбивая привычное мнение о финнах как о людях молчаливых и угрюмых.

— Улица, по которой мы сейчас едем, называется «Тропа девственниц», — объяснил он нам, — и кончается она вот тем зданием. Это родильный дом. В Хельсинки тоже есть улица, которая называется «Тропа девственниц», и она тоже кончается родильным домом. И это не случайное совпадение, а голос самой судьбы!

— Долгое время Турку и Тампере с переменным успехом соперничали, — сообщал нам далее Тойвонен, — каждый из них стремился быть вторым после Хельсинки по численности населения. Нынче ночью одна женщина родила здесь двойню, и теперь мы обогнали Тампере. — И затем он добавил: — Тридцать семь лет назад в этом доме я сам получил права гражданства.

Один из экскурсантов, желая осмотреть в соборе притвор, который обычно заперт, спросил, удобно ли это. И Тойвонен, ни секунды не задумавшись, ответил ему:

— Почему же неудобно? Неудобно только спать на потолке — одеяло спадает!

…Забастовка коммунальных рабочих. Значит, трамвайные вагоновожатые свободны сегодня. И я позвонил Тойвонену.

Через полчаса он уже сидел у нас в номере, по-прежнему радушный, по-прежнему элегантный и предупредительный. Но при всем этом видно было, что он чем-то не то встревожен, не то опечален.

— Вы, может быть, огорчены, что в Тампере сейчас на три тысячи больше жителей, чем в Турку? — спросил я, вспомнив прошлые рассказы Тойвонена.

Но он в ответ только махнул рукой.

— Что вы! Они включили в черту города загородный поселок. Если бы мы включили в Турку все селения на двадцать километров вокруг, то стали бы самым большим городом в Суоми, больше даже, чем Хельсинки!

Нет, его мучило сейчас совсем другое. И я понял: Тойвонен как гид, показывая товар лицом, хотел бы скрыть от иностранцев то, что в городе забастовка и сам он принимает в ней участие.

И лишь когда по нашему вопросу — из-за чего, мол, бастуют? — Тойвонен понял, что мы уже знаем об этом, — он вздохнул и, взглянув на часы, сказал:

— Может быть, уже не бастуют, — и попросил разрешения позвонить по телефону.

После краткого разговора, положив трубку, Тойвонен сообщил:

— Я звонил в муниципалитет. Там только что окончилось заседание. Стороны пришли к соглашению. Забастовка прекращена.

От Тойвонена же мы узнали, что в результате этого соглашения его заработная плата повысится на пять процентов. Но он все же был недоволен итогами забастовки.

— Зачем коммунисты сначала поставили ультиматум, а потом пошли на уступки? Если нет достаточно сил, то надо себя вести реалистичнее, — пробурчал он. — Если бы не противодействие коммунистов, многие, и я в том числе, имели бы большую надбавку за стаж, — с раздражением говорил Тойвонен.

Коммунисты противодействовали повышению зарплаты? Очень странно!

Если объяснения гида-Тойвонена были точны и понятны, то понять политика-Тойвонена было куда труднее. Тойвонен — социал-демократ и настолько дисциплинированный, что, согласившись войти в местное правление общества «Финляндия — СССР», он затем, по приказу социал-демократического руководства таннеровского толка, игнорирующего эту организацию, взял обратно свое согласие.

Памятуя об этом, я не стал его больше расспрашивать, полагая, что наши молодые друзья — чета Паянен, которая пригласила нас на кофе, — расскажут обо всех запутанных, по-видимому, обстоятельствах этой забастовки гораздо объективное.

Тойвонен пригласил нас вечером отужинать с ним в ресторане гостиницы «Турку» и, прощаясь, сказал:

— Завтра я работаю в вечернюю смену и с утра мог бы сопровождать вас на верфи. Но особенно мне хочется показать вам прорубь. Это наша новинка.

«Разделяй и властвуй!»

Электромонтер Юрьё Паянен жил вблизи старинного замка, в одном из новых многоэтажных домов на самой окраине города. Дальше уже начиналась плоская приморская равнина.

Привез сюда нас на купленном в рассрочку «Москвиче» сам Паянен, тоже участник забастовки.

Его жена энергично накачивала примус, на котором закипал кофейник.