В тени богов. Императоры в мировой истории

В 1577 году Акбар открыл при своем дворе в Фатехпур-Сикри молитвенный дом, где руководил дискуссиями между представителями разных ветвей исламского вероучения, а также между брахманами, христианскими монахами-иезуитами, зороастрийцами и джайнистами. История редко видела дебаты такой глубины при других императорских дворах. Джахангир вспоминает, что “отец часто дискутировал с мудрецами из всех религий и сект, особенно с брахманами и учеными мужами Индии… он столько времени проводил с мудрецами и учеными мужами, что никто при взгляде на него не мог сказать, что он не владел грамотой. Он так хорошо понимал все тонкости поэзии и прозы, что нельзя и представить, чтобы кто-то разбирался в них лучше”. Иезуитский монах отец Монсеррат, который присутствовал на этих дебатах, счел падишаха весьма эрудированным и осведомленным в вопросах веры. Со временем, однако, иезуиты, как и мусульмане, стали осуждать Акбара, который отвергал монотеистический догматизм в пользу эклектичной духовности, сочетающей в себе элементы всех великих религий¹⁰

.

Личные скитания Акбара в поисках Бога оказали огромное влияние на религиозную политику и идеологию его режима. Могольская политика тоже адаптировалась к реалиям управления страной, подавляющее большинство населения которой составляли индуисты. При Акбаре Великие Моголы потеряли статус завоевателей и обосновались на индийской земле. Без компромисса с большинством и терпимости к местной религии им было не обойтись. В 1570-х годах был отменен целый ряд специальных налогов и ограничений для немусульманского населения. Со временем в своей религиозной политике Акбар зашел гораздо дальше обычной терпимости. В 1579 году падишах издал декрет, по которому сделал себя верховным судьей в вопросах исламской доктрины. Таким образом он занял положение, которое в суннитском исламе не занимал никто со времен аб-басидского халифа аль-Мамуна. С тех пор ислам претерпел большое влияние суфизма. Акбар и его старший советник Абу-л Фазл хотели, по сути, создать имперскую суфийскую секту и сделать Акбара ее святым. С помощью сложных ритуалов в эту секту в качестве последователей вводились ключевые придворные, присутствие которых на личном уровне удовлетворяло потребность Акбара в компаньонах и друзьях. Некоторые из императоров, о которых повествует эта книга, создавали подобные группы по сходным причинам, но в собственной династической и культурной парадигме. Задача имперского суфизма, однако, состояла в том, чтобы повысить священный статус и легитимность монархии в глазах ее подданных любых конфессий. Официальная политика Великих Моголов также перекликалась с некоторыми мессианскими и милленаристскими аспектами суфийского ислама. Эти тенденции набрали особенную силу в преддверии тысячелетия ислама в 1591 году. Падишаха называли муджтахидом, то есть просветленным религиозным лидером, который обновит веру и направит ислам в его второе тысячелетие.

Официальная идеология также вобрала в себя некоторые элементы иранской и индийской священной монархии, в которой правитель отождествлялся с солнцем, светом и фарром, то есть практически сверхчеловеческой харизмой, полученной прямо от Бога. Кроме того, важную роль в имперской идеологии играла астрология. В тот период широко была распространена вера в то, что на языке звезд Небеса рассказывают, что ждет человечество. Как мы видели, в это свято верил габсбургский император Рудольф II, современник Акбара. Этого не отрицал даже Филипп II, который отличался весьма традиционными взглядами. В мусульманском мире астрологию изучали даже более систематически, чем в христианском. Иранская астрологическая традиция особенно подчеркивала огромное значение событий, происходящих на Земле при соединении Сатурна и Юпитера. Именно в свете этих широко распространенных астрологических верований Акбара провозгласили “Повелителем соединения” и зачинателем новой эры в истории человечества. Подобными титулами придворные астрологи наделяли сефевидского шаха Исмаила и османских султанов Селима I и Сулеймана I¹¹.

Внук Акбара Шах-Джахан и особенно его правнук Аурангзеб смягчили идеологию священной монархии, которую насаждал Акбар, и вовсе отказались от некоторых ее элементов. В частности, это касалось случаев, когда она слишком сильно нарушала исламские нормы. Но память об Акбаре довлела над династией до самого ее краха и глубоко проникла даже в деревенский фольклор. Между тем более светские элементы режима Акбара сохранились до упадка Великих Моголов в начале XVIII века.