В тени богов. Императоры в мировой истории

Прежде всего Бабур был воином и благородным правителем. Но стремясь восстановить престиж своей династии, он также мечтал прославиться как поэт, пишущий на родном для него чатагайском языке. Это напоминает нам, что, хотя с политикой в XV веке династия Тимуридов справлялась с трудом, покровительство культуре ей давалось гораздо лучше. На протяжении многих веков Большая Центральная Азия оставалась одним из мировых научных, интеллектуальных и культурных центров. До пришествия ислама местные ахеменидские и зороастрийские элементы в ее наследии сочетались с эллинистическими влияниями, которые принесли с собой греческие полководцы и переселенцы эпохи Александра Македонского. С X века мусульманские правители региона содействовали возрождению иранской традиции. Величайшим литературным памятником доисламского Ирана была эпическая поэма Фирдоуси “Шахнаме”, и ее публикация имела первостепенное значение для сохранения значительной части иранской культуры и памяти. Не случайно Газневиды, представители мусульманской тюркской династии степного происхождения, поддержали выход книги и приманили Фирдоуси (940-1020) к своему двору, чтобы он стал одним из его главных украшений. Региону пошло на пользу и вхождение в исламское культурное сообщество, которое простиралось от Испании до Центральной Азии. В X и XI веках некоторые из величайших в мире философов, ученых, историков и математиков жили именно в Большой Центральной Азии.

Разоренный монгольским вторжением и Черной смертью, в XV веке этот регион пережил культурное возрождение при Тимуридах. Внук Тимура Мирза Тарагай (Улугбек) основал знаменитую обсерваторию в Самарканде и был одним из величайших астрономов и математиков своего столетия. Под властью его двоюродного брата Хусейна Байкары (1469–1506) Герат стал одним из главных культурных центров исламского мира. Близкий друг и советник Хусейна Низомиддин Мир Алишер (1441–1501), известный под псевдонимом Алишер Навои, был не только великим покровителем музыки, поэзии и искусства, но и знаменитым поэтом. Именно Навои своей поэзией практически в одиночку превратил свой родной чагатайский в литературный язык. В глазах Бабура Навои был героем и образцом для подражания. Падишах написал на чагатайском немало стихов и автобиографию, и это позволило ему обращаться к нам с прямотой и человечностью, которые исчезают в витиеватом персидском языке придворных поэтов и писателей его эпохи. Пользуясь чагатайским языком, на котором говорили его предки, Бабур показывал, как гордится своим тимуридским наследием. В обезоруживающей манере, благодаря которой читать его биографию весьма интересно, падишах также с сожалением признается, что считал себя ужасным поэтом, когда писал на персидском и соблюдал традиции, характерные для персоязычной литературной культуры³

.

Карьера Бабура во многом повторяет карьеру Махмуда, который в начале XI века сделал Газневидов первыми исламскими правителями Северной Индии, происходящими из Центральной Азии. Подобно Тимуридам, Газневиды оказались вытеснены с родных земель, на этот раз турками-сельджуками. Махмуд обосновался в районе Кабула, а затем использовал его в качестве опорного пункта для завоевания Северной Индии. Как и Бабур, он смог захватить эти территории исключительно в силу слабости режимов, которые в тот период управляли Северной Индией. Это отражало геополитические реалии: войти в Индию прямо из Средней Азии было очень сложно, поскольку захватчику необходимо было преодолеть высокие перевалы Гиндукуша, а затем пересечь Афганистан и миновать Хайберский проход. С немалыми сложностями сталкивался даже тот, кто удерживал Кабул и использовал его в качестве базы. Любой стабильный режим, контролировавший ресурсы Северной Индии, мог обеспечить охрану горных перевалов и преградить дорогу захватчику. В XIII веке Делийский султанат не пустил на субконтинент даже монголов. Организованное Бабуром вторжение отчасти оказалось успешным потому, что он воспользовался трениями внутри афганской династии Лоди, которая правила Северной Индией в 1520-х годах и была весьма непопулярна среди многих ее раджпутских благородных подданных, исповедовавших индуизм. Первым шагом Бабура стало вынужденное покорение Пенджаба, который он использовал как опорный пункт для будущих операций. На руку ему сыграло то, что наместник Пенджаба, поставленный Лоди, перешел на сторону Моголов, как только их армии вступили в регион.