В тени истории

Как и всегда, обстоятельства созрели до Второй мировой войны лишь в течение 1941 года, и полноценной мировой войной она стала, как уже сказано, лишь в декабре того же года. В сентябре 1939 года Вторую мировую войну ещё совершенно нельзя было предвидеть. Два главных участника, Америка и Япония, вообще не имели никакого отношения к германо–польской сентябрьской войне, Россия была на стороне Германии, Италия после тщетных попыток остановить конфликт и послужить посредником отошла в сторону, и только Англия и Франция объявили 3‑го сентября Германии войну из–за её нападения на Польшу. Однако это объявление войны было сначала лишь дипломатическим актом. Военные действия со стороны Запада не начинались; с военной точки зрения между Англией/Францией и Германией в 1939 году войны не было.

Можно ли в свете англо–французского объявления войны рассматривать сентябрь 1939 года как начало европейской войны? Существует выдающаяся книга венгерско–американского профессора Джона Лукаша «Последняя европейская война» [37], которая ставит этот вопрос и блестяще делает его понятным. (На немецком языке эта книга была издана в 1978 году в Штутгарте под вводящим в заблуждение названием «Лишение Европы власти» и привлекла слишком мало внимания). Лукаш также датирует начало Второй мировой войны лишь декабрём 1941 года. Он рассматривает военные кампании Гитлера против Польши в сентябре 1939 года, против Дании и Норвегии в апреле 1940, против Франции, Голландии, Бельгии и Люксембурга в мае и в июне 1940, против Югославии и Греции в апреле 1941 и против России с июня 1941 года, а также вступление Италии в войну в июне 1940 и непрерывное сопротивление Англии державам Оси как одну связную войну, которая началась в сентябре 1939 года и превратилась в декабре 1941 года во Вторую мировую войну — а именно как «последнюю европейскую войну», войну, которую Гитлер почти выиграл. Лукаш делает это убедительным посредством блестящего искусства повествования и аргументации, и по меньшей мере соглашаешься с ним в том, что всё, что происходило до декабря 1941, именно не было ещё Второй мировой войной, а не более как её подготавливало. Но можно ли поэтому воспринимать это как единый исторический процесс, как «европейскую войну» (не суть, последнюю или нет)? Это всё же представляется весьма сомнительным.

Можно ли было в сентябре 1939 года уже предвидеть, что произойдёт в 1940 и в 1941 года? Было ли это уже полностью спланировано заранее? Или же это по меньшей мере было заложено в сентябрьских событиях 1939 года как неизбежное последствие? Ни на один из этих вопросов нельзя будет так легко дать утвердительный ответ. Европейские нейтральные государства в Скандинавии, в Нидерландах и на Балканах все в сентябре 1939 года ещё со страхом и с надеждой стремились держаться в стороне от войны, да и Италия вела себя так же осенью 1939, не говоря уже о России, которая до последнего момента верила, что она с Гитлером договорилась.

А сам Гитлер? Знал ли он уже в 1939 году, что он будет предпринимать в 1940 и в 1941 гг.? Едва ли. Что он всегда замышлял, это было нападение на Россию, однако поздней осенью 1939 года это было отложено на неопределенной время, а окончательное решение об этом было принято лишь 18 декабря 1940 года. Норвегия с Данией в 1940 и Югославия с Грецией в 1941 гг. были импровизациями, одна как реакция на английские планы, другая — в ответ на поражения итальянцев. И в Африку Гитлер пошёл лишь для того, чтобы вызволить из неприятностей итальянцев, которые начали там в 1940 году свою собственную, весьма необдуманную войну.

На Европу Гитлер не нападал

Оккупация Голландии, Бельгии и Люксембурга была для Гитлера не самоцелью, а необходимым из стратегических соображений побочным продуктом военной кампании во Франции. В отличие от например наполеоновских войн в 1939 году не было ни большой европейской коалиции против Гитлера, ни составленного предварительно Гитлером плана по военному завоеванию Европы и её политическому преобразованию.

Отдельные, не связанные друг с другом и находившиеся далеко друг от друга, всегда прерывавшиеся длительным паузами гитлеровские военные кампании 1940 и 1941 гг. лишь с определённой натяжкой можно назвать единым процессом, европейской войной. Однако совершенно определённо нельзя сказать, что эта европейская война стала реальностью уже 1 сентября. Реальностью в этот день стала лишь германо–польская война, в которую Россия вступила 17 сентября, когда её исход уже был решён, на стороне Германии и с согласия Германии — снять, так сказать, сливки — подобно тому, как позже, в июне 1940 года, Италия вступила в германо–французскую войну. Кроме немцев, поляков и — немного, в последний момент — русских, в сентябре 1939 года не воевал никто.