В тихом городке у моря

Алена злилась, говорила, что ноги ее домой не несут – отпрашивалась к подругам, а он соглашался, жалел ее и старался понять. Отпускал на два, на три дня. А уж на выходные! Заниматься дома, при беспокойном ребенке, было почти невозможно.

Что ж, Иван был не против. В конце концов, с тещей он ладит, да и отдохнет: если Алена уедет, в доме уж точно не будет скандалов.

Видел, что теще дочкины отъезды не нравятся. Слышал, как она шепотом отчитывает ее в ванной. Но своенравная Алена слушать мать не собиралась:

– Отстань, не твое дело.

И все продолжалось по-прежнему.

К трем годам Илюша окреп и наконец пошел в садик, в младшую группу. Теща с облегчением и радостью уехала домой. «Кажется, жизнь налаживается», – думал Иван. Да и Алена успокоилась, стала помягче. Основные трудности они пережили. Теперь надо выдохнуть и жить, просто жить, как живут их ровесники, друзья. Ходить в кино или в кафе, ездить за город на машине, собирать гостей. Но как-то не получалось.

Странно они жили, странно. Общих тем для разговоров почти не было – общались короткими деловыми фразами: «Заберешь сегодня Илюшу из сада?», «Купи хлеб и кефир», «Отнеси в прачечную белье». Иван смотрел на жену и не понимал зачем. Зачем, для чего существует их семья? Есть ли она вообще, эта семья? И тут же сам себе отвечал: «Ради Илюши». Сына он обожал. А Алена оказалась матерью прохладной. Нет, материнскими обязанностями она не пренебрегала, но, как ему казалось, делала это не от души, а по обязанности.

«А может, я ошибаюсь, – снова уговаривал себя Иван. – Просто она такой человек: хладнокровный, сухой, равнодушный». И вправду, любые события, любые неприятности она принимала спокойно, не впадая в панику. Любимая присказка: «Все пройдет, зачем нервы трепать?»

В общем, довольно быстро он понял, что его жена человек странный. Что ж, бывает. Грустно шутил: «Они сошлись – волна и камень, стихи и проза, лед и пламень».

А ее раздражала его суетливость, тревожность и вечное беспокойство за сына. Если что-то происходило с Илюшей, он впадал в дикую панику, почти в истерику.

Алена все так же уезжала на выходные – то заниматься к подруге Лере, то к подруге Наташе. Отпускал он ее спокойно – в доме наступала блаженная тишина! Не было склок и скандалов, ее вечных претензий и недовольства. Да и с Илюшей он прекрасно справлялся. Алена окончила консерваторию и устроилась в Ленконцерт аккомпанировать пожилому тенору Вишнякову. Иван был знаком с ним – невысокий, полный дядечка с тщательно зализанной лысиной. Они часто ездили на гастроли. С гастролей Алена приезжала усталая, хмурая и недовольная. И снова начинались претензии: не так вымыта посуда, грязный ковер, у Илюши заляпанная рубашка. «И вообще чем ты тут занимался?»

А он так старался…

Тогда еще он скучал по ней, ждал ее, на что-то надеялся.

Конечно, и Илья все чувствовал и к отцу привязан был больше, чем к матери. А что тут плохого? Иван помнил, как был привязан к деду. А Алена злилась, обвиняла его в том, что он настраивает Илью против нее.

Как бы Иван себя ни уговаривал, как бы ни успокаивал, жизнь их была не семейной, а полусемейной. И еще – хоть признаться себе в этом было непросто, он понимал, что эта полусемейная жизнь в общем была несчастливой. Не о такой он мечтал и не так себе ее представлял.

На женщин Иван, конечно, смотрел. Но чтобы закрутить роман? Нет и еще раз нет. Во-первых, жену он по-прежнему любил, по крайней мере убеждал себя в этом. А во-вторых, некрасиво все это, нечестно. И если такое случится, ему будет паршиво.

Про давнюю историю с Никой он постарался забыть.

Так бы, наверное, все и тянулось. Но сколько веревочке ни виться…

Была суббота, и в очередной раз Алена уехала к подружке на дачу. Днем приехала теща, перегладила кучу пересохшего белья, сварила бульон – Алена хозяйство игнориривала, – напекла Илюше блинов и, уложив внука спать, села пить чай с Иваном. Теща казалась расстроенной, молчала, да и он разговоров не заводил, настроение было паршивое.

За окном барабанил дождь – октябрь выпал холодный и дождливый, а впереди была долгая, муторная и сырая питерская зима.

Теща смотрела на него странным и изучающим взглядом, как будто видела его в первый раз.

– Галина Петровна, – не выдержал Иван. – Что-то случилось?

Та осторожно, преувеличенно аккуратно поставила чашку на блюдце, так же аккуратно и осторожно положила на стол чайную ложечку. Поправила ее, словно она лежала неправильно, криво, и наконец сказала:

– Иван! Вот смотрю я на вас и диву даюсь! И честное слово, не понимаю!

– Вы о чем? – нахмурился он. Разговаривать совсем не хотелось.

– О чем? Да о вас с Аленой! Неужели вы сами себе безразличны? Неужели, – она огляделась по сторонам, – вас все это устраивает?

– Что именно? – сухо поинтересовался Иван.

– Да все это! – горько усмехнулась теща. – Вся эта ваша семейная жизнь!

– Странно, что вы заговорили об этом, – удивился он. – И что поменяется, если даже меня кое-что не устраивает?

– Кое-что? – повторила она. – Все это вы называете кое-чем?

– Объясните, – тихо и твердо потребовал Иван.