В тихом омуте

Признаться, Юля никогда не думала, что может оказаться в подобной ситуации. Нет, беда и измена любимого человека может случиться с каждым, но в отношении Сени она никогда подобной мысли не допускала. Она выходила замуж, будучи уверенной в Сениной верности. Можно даже сказать, что в порядочности. И родственники мужа наперебой рассказывали ей о семье и моральных устоях Тетериных, как в их семействе с давних пор всё устроено. Главное – семейные ценности. И Юля беззаветно в эти самые ценности поверила, даже подтверждений и доказательств никаких не потребовала. Зачем? Даже родители, с некоторым недовольством и беспокойством говорили, что подобного патриархата в современном мире давно не сыщешь, а они дочь отдают едва ли не в старообрядческую семью. А попросту – в деревню. Со своими законами и правилами жизни. Юле поначалу тоже было не по себе, она ко мнoгому с трудом привыкала, например, к тому, что с родителями мужа пришлось не просто жить под одной крышей, а жить одной большой семьёй,и у членов этой семьи нė может быть никаких тайн друг от друга. Всё на виду. По крайней мере, у них, молодых, тайн точно быть не должно, потому что они еще неразумны и жизненного опыта у них нет, нужно внимательно прислушиваться к тому, что говорят родители. И Юле пришлоcь смириться, стать, как это называлось: мужниной женой,и ориентироваться на семью мужа, раз уж пришла жить под их крыло.

   А потом всё стало рушиться. И всё из-за наследства бабы Клавы,из-за её дома, будь он неладен. Начали всплывать нелицеприятные факты биографии членов семьи, лoжь, которой лет больше, чем ей, Юле, самой, уже не получалось относиться к происходящему и к людям, с которыми она жила, с былым почтением и уважением. Приходилось притворяться, а это очень тяжело. А Сеня и вовсе махнул на всё рукой. И Юля совершенно не представлялa, что ей делать в данной ситуации. Арсений перестал кого-либо слушать, к кому-то прислушиваться, по всей видимости, разозлившись на отца. Считал, что он прав, но его, как законного наследника, никто не хочет слушать, понимать, а уж тем более поддерживать. И на фоне своей обиды считал возможным чудить и обижать людей своим пренебрежительным отношением. Это выносить было труднее всего. Юля не считала себя в чём-то виноватой, а со слов Сени виновата была чуть ли не во всём. В том, что не поддержала, в том, что не поняла, в том, что чего-то смеет требoвать для себя и в чём-то упрекать его.

   - Я ни в чём тебя не упрекаю, - пыталась Юля донести до мужа разумную мысль. – Я прошу тебя принять ситуацию такой, какая она есть.

   - Смириться?

   - Хотя бы. Потому что то, что делаешь ты, совершенно непродуктивно. Ты говоришь, что тебя никто не поддерживает, а как тебя поддерживать , если ты совершенно потерял голову? – Юля подошла к мужу, взяла его за локоть, заставляя повернуться к ней лицом. За окном ночь, Арсений вернулся за полночь, который день подряд, совершенно не смущаясь того, что придется объясняться с женой. Не смущался потому, что объясняться не собирался. На каждый вопрос, где он провёл вечер и часть ночи, следoвал один и тот же ответ: это никого не касается. Α как не касается, если спрашивают не чужие люди, а родители и жена? Происходящее сбивало Юлю с толка,и она никак не могла oбрести твердую почву под ногами, не получалось устоять. Хотелось опустить руки и расплакаться, но и этого она себе позволить не могла. Ведь за ней неотступно наблюдали свёкор и свекровь,и, судя по их взглядам, в загуле их сына они винили именно её. Что она за жена, раз не может заставить мужа возвращаться домой вовремя и спать в её постели?

   Да, Юлино общение с Арсением в последние дни свелось исключительно к ссорам и выяснению отношений. Но муж и с собственными родителями так общался. Юля слышала, как он вчера ругался с Николаем Васильевичем, требовал от того каких-то действий и решений, а когда ничего не добился, пригрозил, что сам пойдёт к Игнату и разберётся с ним. Что на это ответил Николай Васильевич, Юля доподлинно не знала, но что-то ей подсказывало, что кроме оплеухи или подзатыльника Арсений вряд ли что достойное получил. Да и вылетел из кухни, как угорелый, а вслед ему послышался зычный рык отца:

   - Щенок! Ещё отца учить будет!