В тихом омуте...

План действий, который выработала я, был примитивным, но единственно возможным. Серьга подвернулся мне в самый подходящий момент – он-то и станет моей визитной карточкой, ключом, который откроет мне дверь в сомнительный мир Володьки Туманова. Сейчас от меня требовалось одно – точно разыграть роль восторженной провинциалки, готовой на все, чтобы утвердиться в сумасшедшей Москве. Этот путь был самым легким, он не вызывал сомнений – что еще остается неглупой смазливице – вперед и вверх! Теперь я, как броней, была защищена своей внешностью, которая мало кого оставляла равнодушным. До сих пор я не знала, почему это происходит, мало ли красивых баб роет окопы собственного благополучия. Но пока мне удавалось все – и это касается не только мужчин.

Я растянулась на ковре – может быть, вес потому, что и Господь Бог тоже мужчина, не лишенный маленьких слабостей, он не прочь исподтишка взглянуть на маленькую раковину женского уха…

Я была уверена, что завтра или послезавтра, но Серьга обязательно позвонит мне – и не только потому, что я могла ему понравиться, это как раз было делом десятым.

Во-первых, еще во ВГИКе он отличался страстью к извинениям, это называлось у него “похмельным синдромом” и служило чем-то вроде огуречного рассола после пьянки. Он методично обходил всех, кому успел подгадить в период алкогольной невменяемости, и уныло извинялся. Он не успокаивался до тех пор, пока жертва его словесных или кулачных подвигов, плюнув на все, не говорила: “Все в порядке, старичок, знаем мы эти твои неконтролируемые импульсы. Иди с Богом!"

И, во-вторых, я была как-то связана с Аленой, рано или поздно это всплывет. Безнадежная, почти преступная страсть к ней была не изжита, я это видела, портрет Алены тоже на это намекал, шрамы на холсте больше походили на страстные поцелуи…

Нет, за марийского гения Серьгу можно не беспокоиться – он сделает все, что найду нужным я. Его вполне можно использовать вслепую.

Стоп-стоп, а почему вслепую?

Я даже приподнялась от этой мысли, иглой прошившей мне сердце. Почему вслепую? Ведь можно рассказать ему – если не все, то многое. Тогда ты получишь союзника, который вполне осознанно поможет тебе, а то, что он поможет, не вызывало сомнений. Он учился во ВГИКе, а ВГИК всегда похож на ген-мутант, он напрочь меняет химический состав крови, он вовлекает любого зазевавшегося в странную игру с жизнью, так похожую на кино…

Серьга вхож в порочный круг Туманова, он уже не может вызвать подозрений, как не может вызвать подозрений почтальон или разносчица молока. Если ты посвятишь его – можно напрямую спросить об Александре Анатольевиче и о многих других. Искушение переложить на кого-то хоть часть адской работы было таким сильным, что я даже затрясла головой.

Нет.

Нет, ты не имеешь права использовать его таким образом. Ты не можешь быть уверена в нем настолько, чтобы он стал не только частью твоего плана, но и частью тебя самой. Серьга был открыт, наивен, простодушен, как эвенк со стойбища. И все эти достоинства автоматически оборачивались недостатками, стоит только посвятить Серьгу в суть происходящего. Кроме того, он от нечего делать стал крепко выпивать, и его вгиковские, часто комические алкогольные вспышки теперь приобрели мрачно-затяжной характер. Полоснуть ножом Туманова, как он делает это с портретом Алены, у него вполне может хватить ума, но вот хватит ли сил? Мне нельзя светиться, а Серьга, с его горячностью, засветит меня обязательно.

Он засветит меня обязательно, кем бы я ни представилась – подругой Алены, сотрудником Интерпола, агентом ФБР, далай-ламой… Пусть все остается, как остается, и я останусь при своем – мститель, карающая десница, тать в ночи…

Нет, своей собственной роли я никому доверить не могу.

Я еще несколько секунд пролежала неподвижно, закрыв глаза, и страсть к поискам соучастника прошла сама собой.

Теперь нужно набраться терпения и дождаться каныгинского звонка.

Но ждать просто так я не хотела.

У меня оставался запасной вариант – Сирии.

Пока в лагере любителя ритуальных услуг Туманова наблюдается ленивое послеобеденное затишье, самое время навестить берлогу Сирина. В удачу я верила мало – Сирии был кондовым осторожным профессионалом, – но попытаться стоило. Ключи от ларца сириновых тайн манили безопасностью и относительной несложностью предприятия. Адрес был четко пропечатан в паспорте гражданина Дрондина, оставалось только доехать до места на подходящем виде транспорта и открыть дверь.

Я решила посвятить экскурсии в пенаты Сирина следующий день, пока Серьга будет приходить в себя, подъедать нарезанную толстыми ломтями колбасу и отпаиваться рассолом.

Я наметила все то, что может заинтересовать меня, чтобы на месте не тратить время на ненужные поиски, – записные книжки, фотографии, кассеты, всю канцелярскую мелочь, в которой заключена информация о долгой жизни Сирина.