В тихом омуте...

Меньше чем за день я ухнула почти тысячу долларов, не считая трат на серебро, которое еще нужно купить. Браслет у меня был, тот самый Венькин браслет, но рейд по ювелирным магазинам Невского ничего не дал: ни одно из колец не устраивало меня, никакой изюминки. И пока я придирчиво осматривала витрину, ко мне подошла женщина с экзальтированным лицом поклонницы Шри Ауробиндо и фигурой травести. Она посоветовала мне трагическим шепотом магазинчик “Роза Мира” на Сенной площади: “Там должно быть то, что украсит вас, девушка. У вас необычное лицо…"

"Неужели я похожа на одно из воплощений Будды?” – весело отреагировала я, совершенно не понимая, что подразумевается под украшением к моему лицу – может быть, кольцо в нос?.. Я понятия не имела, где находится Сенная площадь, но на всякий случай запаслась ее координатами. Женщина-травести с энтузиазмом объяснила мне, как туда добраться, и в дополнение сообщила, что вообще это эзотерический центр, там есть литература, которая может вас заинтересовать… У меня, кстати, есть кое-какие экземпляры, Елена Блаватская, например…

Я бежала от миссионерки-любительницы как от чумы, чтобы спустя полчаса очутиться на Сенной площади, в магазине “Роза Мира”. Там пахло сандаловыми палочками, тихо звенели китайские ритуальные колокольчики, а в ненавязчивой музыке для релаксации господствовала бамбуковая флейта.

И все-таки я купила себе три кольца с туманной символикой и приличной пробой – это не была польская дутая дешевка, я теперь вообще была недешевой женщиной, и осознание этого заставило меня улыбаться весь обратный путь.

Но именно на обратном пути начались мелкие неприятности – меня самым нелицеприятным образом начали снимать бесшабашные молодые люди. За сорок минут я получила три предложения отужинать в ресторане, два – съездить за город в Репине и какой-то безумный Всеволожск, одно – переспать и одно – выйти замуж.

Неплохо же начиналась новая жизнь, во всяком случае, на безбедное существование я всегда сумею заработать…

"Ну, ты даешь, мать! – восхитился Иван. – Неужели девочка выросла и спустилась с рук, чтобы пойти по рукам?"

"Всегда подозревал, что ты шлюшонка”, – подтвердил опасения Ивана Нимотси.

"Я знала, что так будет, стоит только перестать бояться себя”, – одобрила меня Венька.

На развале у метро я запаслась кипой журналов – от “Бурды” до “Космополитена” – и полночи посвятила поискам макияжа.

Когда с этим было покончено и боевая раскраска уютно устроилась на лице, я аккуратно примерила обновки.

Высший класс, ты готова.

…Утром я уже была у дома Алены на Крюковом канале. Я заняла наблюдательный пост в маленьком кафе напротив арки, рядом с которой стояло несколько машин: две иномарки, названия которых я даже не знала, “Мерседес”, “Ока” и серебристый джип. Потягивая остывший кофе, я загадала на джип, удивляясь собственной лихой наглости, – если это ее машина, то все кончится хорошо и я добьюсь того, чего хочу. В своей затрапезной куртке с низко надвинутым капюшоном я казалась сама себе плохим детективом из дешевой книжонки в мягкой обложке. Но официантка в застиранном переднике, должно быть, думала по-другому. Во всяком случае, она так хмуро смотрела на меня с несчастной чашкой кофе, что пришлось заказать коньяк.

…Алена появилась в двенадцать дня – я сразу же узнала ее: копна светлых небрежных волос, лайковый плащ, высокие сапоги – она выглядела так, как выглядит любая богатая сучка при деньгах. При ее появлении джип издал радостный электронный писк – ты не ошиблась, Ева, все кончится хорошо, на ловца и тварь бежит.

Первая часть плана была выполнена, и я с легким сердцем отправилась досыпать, вносить коррективы в имидж, подсказанные обликом Алены, и готовиться к сегодняшнему вечеру.

В Доме кино давали Альмодовара в рамках европейской премьеры, выяснить это оказалось плевым делом – мне везло, мне катастрофически везло, теперь не придется выпасать ее неопределенное время – Альмодовар был любимым Алениным режиссером, следовательно, она обязательно будет там.

Вечером я уже была на Караванной с кучей денег в кармане, в тройке и со шлейфом духов “Надругательство” за собой. Я была в ленинградском Доме кино в свой прошлый и единственный приезд, он не очень понравился мне и показался похожим на город – никакой теплоты, простреливаемый насквозь паркет и колонны, облагороженные десятилетиями советской власти.

Но сейчас это не имело никакого значения.

Зеленая бумажка и здесь сотворила волшебство – вахтер, грудью стоявший на защите отечественного кинематографа, безропотно пропустил меня, очевидно, подавляя искушение взять под козырек.

…На испанца Педро Альмодовара с его очередным буйством анилиновых красок и героином в качестве действующего лица, я даже не взглянула.

В Доме кино было несколько точек общепита, разделенных холодным неуютным залом, включая демократичное кафе для молодых киноснобов и безработных редакторов с “Ленфильма”, и вечно задымленный бар для публики побогаче. Я внедрилась в бар, заняла угловой столик, взяла бокал самого дорогого вина и стала терпеливо ждать.