В тишине твоих шагов

Я открыла глаза и уставилась в потолок. Голова болела, словно с похмелья. Но руки и ноги отзывались на сигналы мозга. Я с радостью пошевелила ими.

Как же хорошо быть живой.

— Почему ты ему не врежешь? — простонала я.

— Она что-то сказала? — спохватился Тимофеев, подбегая ко мне.

На нем была зеленая больничная накидка, лицо казалось бледным, глаза обеспокоенно разглядывали меня.

— Просит, чтоб ты врезал мне, — усмехнулся Донских, занимая стул возле моей кровати.

— Я могу, — Лёша кивнул, улыбаясь, — любое твое желание, какое скажешь.

Я осторожно улыбнулась, представляя, какой у меня сейчас видок.

— Тогда действуй, — мой голос был больше похож на хрипение.

Мужчины рассмеялись.

— Если я врежу ему, это определенно снимет напряжение между нами, — подмигнул Тимофеев, — но… не между вами.

Я зыркнула на Донских, улыбнулась и закрыла глаза.

— Как вы меня достали! Оба!

Они молчали. Я смущенно щурилась, стесняясь своего потрепанного вида. Яркий свет лампы под потолком резал глаза. Интересно, что же произошло, пока моё сознание блуждало, раздумывая, покинуть ли тело? Всё как в бреду. Картинки, отрывки эмоций и чувств. То ли сон, то ли сценарий дешевого фильма.

Я сглотнула. В горле неприятно саднило.

Похоже, эта умалишенная чуть не отправила меня на тот свет. Изощренная садистка: травит, режет, душит и по башке лупит. Надеюсь, не будет проблем с доказательствами, и она надолго сядет в тюрьму. Как же далеко может зайти человек, уверенный в своей исключительности и безнаказанности! Бедная Ксюша… Что будет, когда она узнает? А Сеня? Брат просто сойдет с ума.

Меня затошнило от одной только мысли об этом. Интересно, ему уже сообщили? Или мне придется самой все рассказывать? Он не поверит, не примет такую правду, слишком долго он ее боготворил. Слишком долго был слеп, не замечая сущности того, кто рядом.

Подтянув затекшую руку вверх, я откинула одеяло и осторожно тронула шею. Прикосновение немедленно отдалось резкой болью. Мне не удалось сдержаться от протестующего стона.

— Как себя чувствуешь? — взволнованно спросил Лёша, взяв меня за руку.

— Прекрасно, — сиплым голосом отозвалась я, — уже готова идти домой.

— Домой? — усмехнулся он, погладив мои пальцы. — Тебя еще не обследовали. Врачам нужно убедиться, что, кроме отека слизистой, нет ничего серьезного.

— Подвывиха хрящей гортани, например, — встрял Донских, взмахнув руками. — Нас напугали пациентом, который всю оставшуюся жизнь хрустел шеей. Я был так впечатлен, что с ходу запомнил диагноз.

Представитель закона раздосадованно заерзал на стуле, бросая ревнивый взгляд на наши руки.

— Заживет, как на собаке! — прогнусавила я, переплетая свои пальцы с пальцами Тимофеева. — А хрустящая шея — это мелочи, я думала, она мне вообще голову открутит.

— Тебе повезло, — нравоучительно заметил Донских, — что мы явились в нужный момент! Она только приложилась к тебе.

Я попыталась прочистить горло и вновь зажмурилась от боли. Вероятно, стук в дверь заставил Ольгу ослабить хватку. Она отложила цепь и закатила меня на стуле в подсобку. Пожалуй, это и спасло мне жизнь.

— Я ничего не помню…

— Нюх тебя не подвел, — добавил он, — но не стоило соваться к ней одной. Не могла позвонить кому-нибудь из нас?

Я улыбнулась.

Если бы они знали, что меня туда привел вовсе не нюх. И не смекалка. Скорее беспокойная пятая точка, которая и без моей помощи всегда легко находила приключения.

Но об этом стоило бы промолчать, чтобы не расписываться в собственной глупости. Лет через пять расскажу Тимофееву. На ушко.

— Долго я буду так сипеть?

— Неделю-две, — ответил Сергей, — может меньше.

Я сделала усилие и приподнялась на кровати. Перед глазами замелькали мушки. Мозгу, очевидно, требовалось перезагрузить некоторые настройки, поменять драйвера.

— А домой отпустят?

Тимофеев покачал головой.

— Тебя должен осмотреть врач.

— Забери меня отсюда, — жалобно попросила я и, протянув ладонь, провела по его небритой щеке.

Он закрыл глаза, словно ленивый кот, подставляя моим прикосновениям жесткую бороду. Я не могла насмотреться на его мужественные черты: заострившиеся от переживаний скулы, четко очерченный подбородок, широкий лоб и лучистые глаза, отражающие сильный дух. Под колкой линией неопрятных усов губы Тимофеева выглядели сухими и обветренными, мне тотчас захотелось дотянуться до них и отогреть нежным поцелуем.

— Попробую договориться, — пообещал Лёша, часто моргая, чтобы глаза, предательски блестевшие при свете ламп накаливания, не позволили ни единой слезинке покинуть пределы зрачков.

— Панов обворовывает государство, — прошептала я, — думаю, используя для этого фирмы Усика.

— Попробуй докажи, — хмыкнул Донских.

— У Ольги есть компромат на него, поэтому вряд ли она получит заслуженное наказание. — Я посмотрела вниз и обнаружила, что на мне надета смешная цветастая наволочка, именуемая больничной ночнушкой. — Она созналась?

— Нет, — сухо ответил Сергей. — Она молчит. Следователь, который ведет дело, сейчас проводит обыск в ее новой квартире.