В тишине твоих шагов

— А у каждой встречной девушки, взглянувшей на него, моментально вырастает на лбу воображаемая мишень. Я даже не знаю, нравлюсь ли ему, но воспринимаю любую женщину как потенциальную соперницу.

— Давно ли ты стала такой собственницей?

— Ничего не могу с собой поделать. Так что не маячила бы ты перед ним в своем халате. — Я посмотрела на нее, нахмурив лоб. — А то я за себя не ручаюсь!

Чайник закипел. За дверью было подозрительно тихо. Катя подошла к двери и приоткрыла ее на несколько сантиметров. Хмыкнув, она отступила в сторону, чтобы я могла видеть происходящее в гостиной.

Дверь стояла на месте, в проеме, внешне ничем не отличаясь от того, как выглядела прежде. Возле нее больше не было шрапнели из щепок и пыли. Кто-то всё тщательно прибрал.

На диване, в метре друг от друга, сидели Ксюша с Артемом. Паренек что-то рисовал в тетрадке, девочка, вытянув шею, следила за каждым его движением. Тимофеев стоял рядом, возле книжных полок, навалившись на стеллаж. Голый по пояс, он старательно орудовал иголкой с ниткой, пытаясь пришить обратно рукав к своей футболке.

Я на мгновение потеряла дар речи при виде его обнаженного торса.

19

— Давай сюда, — засмеялась я, отбирая у него шитье. — Не быть тебе портным с такими навыками.

Вдоль линии плеча на футболке вырисовывалось несколько кривых неумелых стежков. С образовавшимися сборками казалось, что рукав отгрызен стаей бродячих собак.

Тимофеев смущенно улыбнулся и отпустил футболку.

Я с благодарностью вцепилась в иголку с ниткой: мне срочно требовалось перевести взгляд подальше от его сильной груди, покрытой мелкими светлыми завитками.

— Может, проще выбросить её? У тебя есть что накинуть? — Пожав плечами, он отошел.

Я бросила очередной вороватый взгляд на его роскошное, мускулистое тело и медленно, стараясь не выдать себя, выдохнула носом.

Позади Тимофеева, не отрывая глаз от его непокрытой спины, с приоткрытым ртом стояла сраженная Катя. Обнаженный по пояс мужик, в своем истинном виде, посреди моей гостиной был для нее чем-то сродни инопланетянина. Редкое зрелище. Она часто заморгала, словно ей в глаза попало мыло, и с трудом заставила себя отвернуться.

Тимофеев был единственным в этой комнате, кого не смущала нагота. Его поза была естественной и расслабленной. И ни один шрам не мог сделать его тело менее прекрасным.

Взмахнув рукой, словно обжегшись, подруга одними губами произнесла «вау». И этот эпитет предназначался явно не мне.

— Сделаем тебе временный вариант, — пообещала я Тимофееву, украшая футболку еще более кривыми швами, чем прежде. Руки меня не слушались. Глаза, вопреки моим попыткам сосредоточиться, то и дело возвращались к его атлетической фигуре.

— Спасибо за помощь. — Он поднял руку, пытаясь сделать несколько осторожных вращательных движений, и тотчас обхватил ушибленное плечо второй рукой.

— Болит? — спросила я.

Он закусил губу, пытаясь вернуть руку в прежнее положение. На его лбу расползлись мелкие складочки.

— Нет, — соврал он, пытаясь принять как можно более непринужденную позу.

Артём за его спиной громко хмыкнул, не отрываясь от своих зарисовок. Ксюша почти беззвучно хихикнула в ладошку. Словно почувствовав что-то спиной, Лёша быстро обернулся, но его глаза застали только подростков, мирно сидящих в метре друг от друга и занятых своим делом.

— Кстати, принимай работу, хозяйка. Дверь поставили на место, косяк приколотили. Правда, уж как получилось, — произнёс Тимофеев неуверенным голосом, усаживаясь на спинку дивана.

— Отлично получилось. — Я бросила беглый взгляд на дверь, затем на его живот и тотчас об этом пожалела. От вида крепчайшего, как камень, и без единой складочки пресса мне захотелось ослепнуть. Что, видимо, и произошло, так как я моментально вогнала иглу глубоко себе в палец. — Черт! Черт!

Из глаз посыпались искры. Сжав плечи, я зажмурилась от боли и запрыгала, вспоминая весь перечень известной мне нецензурной брани, и, чтобы не выдать весь набор вслух, без промедления сунула палец в рот. Не хватало еще закапать кровью злосчастную белую футболку.

— Ну вот, — брякнула Катя.

Сообразив, что моё сморщенное от страданий лицо напоминает урюк, я немедленно достала палец изо рта и принялась отчаянно размахивать им в воздухе. Палец нестерпимо жгло.

Вдруг мои судорожные движения прервало чье-то настойчивое прикосновение. Открыв глаза, я увидела, как Тимофеев, перехватив мою руку, нежно дует на мой палец, сложив свои упрямые губы трубочкой.

Сердце тут же чуть не вырвалось из груди.

Он стоял вплотную ко мне, почти обжигая своим дыханием. Невольно подавшись назад, я замерла, глядя на его губы. В груди моей застрял вздох, во рту пересохло. Воздух между нами сгустился. Все присутствующие в комнате превратились в мелькающие тени.

Его рука крепко держала мою. Но я не могла оторваться от Лёшкиного лица. Его зеленые глаза вонзились, казалось, в самое сердце. Это было больно и приятно одновременно. Первый раз он смотрел на меня таким загадочным взглядом, пронизанным ожиданием и надеждой.

Я едва удержалась, чтобы не прикоснуться ладонью к его плечам и груди. Мои руки задрожали.