В царствование императора Николая Павловича. Том первый (СИ)

Сергеев усмехнулся про себя. Столько лет прошло, а соперничество среди силовиков как было, так и осталось. "Всемогущие", как их считали в народе, жандармы, все время ожидали подножки со стороны господ — полицейских, и часто получали ее. И происходило сие не от дурного воспитания и желания подгадить конкуренту. Расчет был что ни наесть шкурный — каждое раскрытое "злоумышление на порядок управления" давал повод полицейским получить новые чины и награды, а так же выбить дополнительные ассигнования на "известные цели" — так в документах того времени изящно именовали деньги, выделенные на поощрение тех, кого скромно называли агентами, а попросту — доносчиков.

— Скажите, Дмитрий Григорьевич, — неожиданно Виктор спросил ротмистра, — а приходилось ли вам лично встречаться с теми, кто возмущает лиц разного сословия против монарха и правительства? Если да, то кто они?

Ротмистр на минуту задумался, а потом ответил, — Видите ли, Виктор Иванович, ярых противников существующего строя мне видеть довелось. Но, не они представляют опасность. Их слишком мало, чтобы возмутить народ, и большей частью они не совсем здравы умственно.

Куда опасней другие. Это молодежь, дворянчики от семнадцати до двадцати пяти лет, которые и составляют гангренозную часть общества. Среди этих сумасбродов мы видим зародыши якобинства, революционный и реформаторский дух, выливающийся в разные фразы. Тенденции, незаметно внедряемые в них старшинами, иногда даже их собственными отцами, превращают этих молодых людей в настоящих карбонариев. Все это несчастие происходит от дурного воспитания. Экзальтированная молодежь, не имеющая никакого представления ни о положении России, ни об ее общем ее состоянии, мечтает о возможности русской конституции, уничтожения рангов, достигнуть коих у них не хватает терпения, и о свободе, которой они совершенно не понимают, но которую полагают в отсутствии подчинения. В этом развращенном слое общества мы снова находим идеи Рылеева, и только страх быть обнаруженными удерживает их от образования тайных обществ.

— Гм, а этот ротмистр умен, весьма умен, — подумал Сергеев, — только он не знает того, что страх скоро пройдет, и эти, как он сказал, "дворянчики" начнут из Лондона звать народ к топору, а те, кто в России, начнут организовывать тайные общества. И одним из организаторов убийства сына Николая I станет дочь губернатора Санкт — Петербурга.

— Дмитрий Григорьевич, — сказал Виктор, — мы с вами еще не раз поговорим на эту тему. А пока я хотел бы услышать то, что Александр Христофорович сказал вам относительно меня и моих друзей.

— Их сиятельство, — отчеканил ротмистр, — велел мне сопровождать вас повсюду, наблюдать за тем, чтобы никто ни в чем не чинил вам ни в чем препятствий и не пытался ограничить вашу свободу. В чем графом был выдан мне соответствующий документ. Вы желаете с ним ознакомиться?

— Не стоит, Дмитрий Григорьевич, — сказал Виктор. — Я вам верю. Александр Христофорович сдержал свое слово. Сегодня я хотел бы прогуляться по городу. Поскольку, вы должны меня при этом сопровождать, то я попрошу вас обождать меня немного. Я переоденусь, и минут через пять — десять буду готов к прогулке.

Вскоре, Сергеев и ротмистр уже шагали по Невскому. Виктор решил выполнить поручение Шумилина, и прогуляться до Таврического сада, чтобы посмотреть — что сейчас находится на том месте, где в XXI веке находится его квартира. Ну, и просто прогуляться.

На углу Невского и Литейного Соколов неожиданно дернул Сергеева за рукав. — Виктор Иванович, — шепнул он на ухо отставному майору, — видите человека, который идет за нами, ну тот, в сером цилиндре и с тросточкой. Вон, он сейчас отвернулся, и делает вид, что смотрит на проезжающую карету. Так вот, это человек из полиции. Я видел его как‑то раз на Большой Морской улице, в доме обер — полицмейстера Кокошкина. И как раз в мундире чиновника этого ведомства. У меня, Виктор Иванович, хорошая память на лица.

— Сие означает, Дмитрий Григорьевич, что нам на хвост сели полицейские? — спросил Сергеев у своего спутника.

— Сели на хвост? — усмехнулся ротмистр, — Странное выражение, но, пожалуй, точное. Да, вполне вероятно, что господа полицейские заинтересовались вами, и получили от кого‑то из высокого начальства задание проследить за вами.

— Виктор Иванович, — сказал немного погодя Соколов, — я не знаю всех подробностей вашего пребывания в Санкт — Петербурге, но по поводу вас к нас в Третье отделение пришло уже несколько доносов. Вообще‑то их нам присылают каждую неделю столько, что и прочитать все не успевают. В основном там пишут такие глупые вещи, что ходу им не дают. Вы знаете, Виктор Иванович, во дворе нашего дома на Фонтанке каждую субботу служащие устраивают "всесожжение" — разводят костер и охапками бросают туда доносы.