В царствование императора Николая Павловича. Том первый (СИ)

— Быть осторожными, — ответил Шумилин, — я совсем не против того, что люди из тамошних спецслужб охраняют Николая от разных неприятностей. Тем более, что сам наш новый знакомый в этом отношении ведет себя довольно беспечно. Например, когда царь после пожара и ремонта снова вернулся в Зимний дворец, то он приказал снять ночные посты у своих личных покоев. А ввел их его старший брат Александр, который хорошо помнил о том, что случилось с их отцом Павлом I в одну из мартовских ночей 1801 года.

А ведь после подавления польского восстания некоторые горячие шляхтичи собирались всерьез совершить теракт в отношении Николая. О чем его не раз предупреждали и Бенкендорф и Дубельт. Но он отправлял их в игнор, продолжая в одиночку гулять по улицам града Петра. Впрочем, против самих охранителей он ничего не имел. Он только требовал, чтобы охранники не попадались ему на глаза.

Я, Тоха, опасаюсь другого. Если мы станет часто и без особой огласки встречаться с Николаем, то на нас начнут точить зубы люди из его окружения. Кто из зависти, кто из желания узнать то, что им знать не положено. Совсем будет скверно, когда в наши взаимоотношения начнут совать нос ребята из конторы Карлуши Нессельроде. Во — первых, они шустрят не только за рубежом, что им положено по службе, но и лезут в дела внутренние. К тому же сам Карлуша пляшет под дудку австрийского канцлера Меттерниха, что совсем скверно. Да и прочие европейские государства содержат в Петербурге целую свору своих агентов. И они с ходу заинтересуются новыми фигурами, появившимися рядом с Николаем.

— Так что же нам делать, — спросил Антон, — и жандармы будут за нами пасти, и шпионы нос совать. Схрумают нас, и не подавятся.

— Не боись, Тоха, — улыбнулся Шумилин, — жандармы и люди Бенкендорфа, какие бы они не были, все ж слуги государевы. И в открытую против царя не пойдут. Будут, конечно, плести интриги, как же без этого. Но если Николай прикажет им — вот ЭТИХ не замать, то они будут дело свое делать, хотя может и без особого удовольствия.

— Ох, Шурик, как мне все это… — морща нос, произнес Антон, — хотя, если что, уходим в век XXI, уничтожаем аппаратуру, и живем, как и жили до этого.

— Ну, ты это брось, — одернул друга Александр, — чтобы мы, да не справились с какими‑то там жандармами и джеймсами бондами недоделанными! Стыдно нам будет, взять и сбежать. Или мы не ТриАда?!

— Да ладно, Шурик, — сказал Антон, — это я так… Будем кумекать. Все же за нами знания третьего тысячелетия. Да и не одни мы. И здесь и там есть люди, которые нам помогут… Так что ты говоришь насчет тамошних спецслужб?

— Тебе интересно? — спросил Шумилин, — Антон кивнул, и тогда бывший опер продолжил, — начну с Александра Христофоровича Бенкендорфа. Буду говорить в стиле Копеляна: "Истиный ариец — родом из Лифляндии, корни уходят во Франконию… Мужик храбрый, пороху понюхавший — воевал с турками, с Наполеоном, имеет двух Георгиев и золотую шпагу с бриллиантами "За храбрость". После ухода Наполеона из Москвы — первый ее комендант… Партизанил не хуже Дениса Давыдова, лихой кавалерист… По жизни — тоже не труслив… 1824 году когда в Санкт — Петербурге случилось большое наводнение он стоял на балконе с государем императором Александром I. Не выдержал, сбросил с себя плащ, доплыл до лодки и спасал весь день тонущих…

Имеет опыт оперативной работы. Еще в 1821 году предоставил императору Александру I докладную записку о "Союзе благоденствия", предупредив, что настроены сии ребята серьезно, и не остановятся перед цареубийством…

Участвовал в следствии по делу декабристов. В 1826 году стал шефом жандармов, и в том же году возглавил III — е отделение СЕИВ канцелярии.

В 1828 году тряхнул стариной — был рядом с Николаем на фронте во время войны с Турцией. В 1832 году "за заслуги" получил графский титул…"

Вот вроде и все о его личности. Теперь о службе. III — е отделение — чисто аналитическое учреждение, которое оперативной работой практически не занималось. В свое время было заточено под наблюдение за высшими армейскими чинами и гвардейцами — царь помнил, откуда вышли его "приятели" по делу 14–го декабря… Штат III — го отделения был небольшой, а дел на него навешано больше, чем достаточно.

Теперь о жандармах и их начальнике, Леонтии Васильевиче Дубельте. Тоже "из арийцев", тоже повоевал, при Бородине был ранен. В молодости якшался с "вольными каменщиками", состоял аж в трех масонских ложах сразу. Правда, в 1822 году, когда масонство в России было запрещено, дал подписку о разрыве с "братьями". Так же путался с декабристами, был знаком со многими из них. В 1826 году даже привлекался по делу 14–го декабря. Но по рассмотрению следственной комиссии все обвинения против него оставлены "без внимания".

В Корпус жандармов попал в 1830 году, сумел там понравиться Бенкендорфу, быстро пошел в гору, после чего подсидел своего шефа, став в 1839 году его начальником. Ему извинительно лишь то, что Александр Христофорович к тому времени стал сильно хворать, и часто отсутствовал на службе.