В тугом узле

Канижаи, конечно, понимал, старик подбрасывал ему возможность спустить инцидент на тормозах. Как следует пропесочить Виолу, а потом сделать благородный жест, через несколько дней простив его. Если даже на самом деле никаких бутылок и в помине не было.

— Ты тоже прикладывался, старик?

— Ну, лизнул разок-другой, не более. Че-слово! А ненасытный деревенщина глушил один стакан за другим. Ты же сам знаешь, что Якши так и тянется к банке.

— Ну, а другие?

— Ха-ха, другие! Пока они подкатились, ничего уже не осталось.

— Ладно, мы еще к этому вернемся. А теперь, старик, быстро: ноги в руки, и — в конференц-зал. И чтоб у меня не опаздывать! Кстати, у тебя галстук имеется?

Канижаи требовал, чтобы мы выглядели интеллигентно, когда речь заходила о совместном мероприятии после работы.

Пока мы одевались, папаша Таймел подскочил к Якобу.

— Якши, чеши за батей, проси у него прощения!

— Я? Это еще зачем? Пусть он у меня прощения просит! Он собрался меня из бригады выгнать.

— Так ведь ты его оскорбил, Якши.

— Он разозлился: правда-то глаза колет. Я и еще скажу, обязательно скажу!

— Ладно. Потому что ты — осел порядочный. Но сейчас, парень, возьми себя в руки, пойди и извинись.

— Только не надо меня учить жизни, дедушка.

— Боже сохрани, ничему я тебя не собираюсь учить. Прошу покорно, я тебе добрый совет даю. Подойди к нему, скажи, мол, не сердитесь. Этого будет достаточно. И не удивляйся, если он чего скажет.

— А что такое он может сказать?

— Ну, к примеру, начнет тебя за выпивку отчитывать. Не обращай внимания. Увидишь, все образуется.

Виола раскрыл было рот, но потом захлопнул его. Ему требовалось время, чтобы оценить добрый совет. Прежде чем он успел ответить, старик уже выбежал из душевой. Якши глубоко вздохнул, до него, наконец, дошло. Он побежал за Канижаи и догнал его на дворе.

— Батя, прости меня! — сказал он, обращаясь к бригадиру, с невинным видом, словно девица на исповеди, — Прости, что я язык распустил, я на самом деле так не думаю. Ей-богу.

— Ей-богу, ей-богу! Ты — грязная, пьяная скотина! Ты с какой радости глаза налил?! Я категорически запретил пить на заводе. Всех подводишь! И еще гадости про других ухитряешься говорить.

Виола на несколько минут забыл, о чем его предупреждал папаша Таймел.

— Я напился, батя? Да провалиться мне на этом месте, если я пил!

— Смотри, провалишься. Думаешь, я не знаю, сколько ты стаканов махнул вместе с Мати Шинко?

Наконец Виола вспомнил о добром совете старика.

— Ну… ну, чего шум из-за пустяка поднимать, батя! Чуть-чуть пригубил, глоточек попробовал.

— Три стакана, это, по-твоему, глоточек?!

— Так уж вышло, батя! Ну, пропустил стаканчик-другой. Так ведь винишко-то это слабенькое было, ни запаха, ни крепости, одна вода.

— Ах ты скотина! У меня сейчас нет времени спорить с тобой. Завтра после обеда получишь два круцификса.

— За что, батя?

— Получишь три, если на лекции не будешь внимательно слушать, старайся физиономию поумнее скорчить. Усек?!

Виола расцвел и поклялся, что будет сидеть на лекции с видом академика. По глазам Канижаи он понял: ему удалось умилостивить батю. Виола тут же обо всем позабыл. Глубоко вздохнув, он скорчил жалостливую физиономию и сказал бригадиру с видом несчастного погорельца:

— Ох, батя, ты только подумай, на какие жертвы нам приходится идти. Последнее время столько сверхурочной работы, всякие там открытые смены, субботники, воскресники, потом эти семинары, лекции, другие мероприятия. Меня скоро жена позабудет! Веришь ли?! А ребенок вообще меня не знает. Когда я утром из дома выхожу, еще ужасно рано, все спят. Когда же возвращаюсь, уже поздно, и они все спят. Позвольте спросить, как руководящие товарищи представляют мою семейную жизнь?

— Не хнычь. Сегодня вернешься домой засветло.

— А семейная жизнь как же?

— Нормальные люди семейную жизнь ведут по ночам. И по воскресеньям.

— А у меня в это время поросята визжат в хлеву, их кормить надо. Батя, очень прошу тебя, в порядке исключения отпусти меня с этой лекции. А потом я отработаю…

— Ничего тебе не потребуется отрабатывать, потому что ты как миленький будешь сидеть на лекции. Я никого с нее не отпущу.

— У меня семья развалится…

— Вот как? Именно сейчас? А ну-ка, дорогой дружище, вспомни, на прошлой неделе никаких лекций не было, семинаров — тоже. Не так ли?

— А сверхурочные, шеф?! Ты об этом не забывай.

— И все равно мы к четырем часам заканчивали, как чиновники. Ты спокойно мог успеть на автобус в половине пятого. А ты все равно уезжал домой только вечером. Господин Виола изволил бродить с девушкой-крановщицей, крутить с ней шуры-муры. С Марикой Ваштаг. Из кафе в кафе шлялся. Вот так, господин Виола, что касается вашей семейной жизни.

— Кто меня оклеветал, батя?