В тупике [= Смеющийся полицейский] (журнальный вариант)

Инга стояла в дверях спальни в измятой ночной рубашке с полосами от подушки на лице.

– Мартин! Ты так кашляешь и шмыгаешь носом, что можешь всех в доме разбудить, – сказала она.

– Мне очень жаль, что я тебя разбудил.

– Дело не в этом, главное, чтобы ты вновь не схватил воспаление легких. Лучше останься завтра дома.

– Пожалуй, вряд ли это удастся.

– Глупости. Как ты будешь работать больной? А кроме того, ты должен ночью спать, а не читать старые рапорты. Того убийства в такси ты никогда не распутаешь. Туши свет. Доброй ночи.

– Доброй ночи, – машинально ответил Мартин Бек.

Он нахмурил брови и отложил в сторону сшитые рапорты. Инга ошибалась. Эти бумаги не были старыми. Мартин Бек читал копию медицинской экспертизы, которую получил только вечером. Но несколько месяцев назад он в самом деле целыми ночами перечитывал материалы, которые касались одного убийства в такси с целью ограбления, произошедшего двенадцать лет назад.

Мартин Бек какое-то время лежал неподвижно, уставившись глазами в потолок. Наконец рывком поднялся с кровати и осторожно вышел в переднюю. Минуту он поколебался, держа руку на телефоне, потом передернул плечами, поднял трубку и набрал номер Колльберга.

– Колльберг слушает, – послышался в трубке голос Леннарта.

– Извини, но я хочу тебя спросить…

– Что за черт, что там еще случилось?

– Ты помнишь, что было летом после убийства в парке?

– Помню, и что?

– У нас тогда не было работы, и Хаммар велел пересмотреть старые дела, которые не удалось распутать.

– И что из этого?

– Я тогда изучал дело об убийстве в такси в Буросе, а ты занимался стариком в Эстермальме, который исчез двадцать лет назад.

– Да. И ты позвонил, чтобы сказать об этом?

– Нет. Я хочу спросить, какое дело взял себе Стенстрём?

– Не имею понятия Я думал, что он тебе сказал.

– Нет, он ничего не говорил.

– Так, может, Xаммар знает?

– Да, конечно. До свидания. Извини, что разбудил.

– Иди к дьяволу!

Мартин Бек услышал щелчок в трубке. Свою он еще какое-то время прижимал к уху, наконец также положил и поплелся назад к кушетке. Он лег и выключил свет. Лежа в темноте, он чувствовал себя дурак дураком.

* * *

Пятница принесла новость, которая их подбодрила. Принял ее по телефону Мартин Бек.

– Что? Узнали? Правда? – спросил он.

Все находившиеся в комнате уставились на него. Мартин Бек положил трубку и сказал:

– Кажется, установили оружие.

– Армейский автомат, – сказал Гюнвальд Ларссон. Я за полчаса могу купить их в городе десяток.

– Немного не так, – молвил Мартин Бек. Модель тридцать седьмая, тип «Суоми».

– Неужели? – удивился Меландер. – Это тот старый, с деревянной рукояткой?

– Сделан в Финляндии или у нас, по финской лицензии? – спросил Колльберг.

– В Финляндии, – ответил Мартин Бек. Патроны тоже старые.

– «Суоми», – пробормотал Колльберг. – Диск на семьдесят патронов. Трудно себе представить, у кого может быть такой автомат.

– Ни у кого, – сказал Гюнвальд Ларссон. – Теперь он уже лежит на дне Стрёммена. На тридцатиметровой глубине.

– Возможно, – сказал Мартин Бек. – Но кто мог его иметь четыре дня тому назад?

Наступила тишина. Наконец у них появилась первая путеводная ниточка.

Открылась дверь, и в комнату, с любопытством осматриваясь, вошел какой-то юноша. Он держал в руке серый конверт.

– Кого тебе? – спросил Колльберг.

– Меландера, – ответил юноша.

– Старшего следователя Меландера, – поправил его Колльберг. – Вот он сидит.

Юноша положил конверт на письменный стол Меландера, быстро вышел и неслышно закрыл дверь.

– Кто это? – спросил Гюнвальд Ларссон.

Колльберг пожал плечами.

– Он чем-то напоминает Стенстрёма, – сказал Гюнвальд Ларссон.

Меландер полистал тетрадь и сказал:

– Вывод психологов.

– Ага, – сказал Гюнвальд Ларссон. – И они его сделали на основе гениальной теории. Что наш несчастный убийца однажды, достигнув половой зрелости, проехался в автобусе, не имея денег на билет, и что это переживание оставило столь глубокий след в его душе…

Мартин Бек прервал его.

– В этом нет ничего забавного, Гюнвальд, – сказал он резко.

Колльберг бросил на него быстрый изумленный взгляд и повернулся к Меландеру:

– Ну, Фредрик, что написано в твоем фолианте?

Меландер вытряхнул трубку на лист бумаги, свернул его и бросил в корзинку.

– В Швеции не было еще такого случая, – сказал он. – Следовательно, наши психологи опираются на американские исследования, проведенные за последнее десятилетие.

Он подул в трубку, проверяя, не забита ли она, и продолжал далее:

– У американских психологов нет недостатка в материалах. В этих бумагах упоминаются Спек из Бостона, который убил восьмерых медсестер в Чикаго; Уитмен, который с башни застрелил шестнадцать человек, а еще значительно больше ранил; Унру, который на улицах Нью-Джерси за двенадцать минут застрелил тридцать человек; и еще несколько случаев.

– Выходит, массовые убийства были американской специализацией, сказал Гюнвальд Ларссон.

– Да, – ответил Меландер. – И здесь содержится несколько довольно убедительных теорий, почему именно.

– Восхваление насилия, – сказал Колльберг. – Общество карьеристов. Продажа оружия по почтовым заказам. Жестокая война во Вьетнаме.