В устье ручья Скалистого (Часть 1)

Соболь не знал, что он хотел бы увидеть в этом безобидном распадке, но тем не менее он вновь и вновь всматривался в каждый куст, дерево, изгибы ручья, скользя взглядом от устья Скалистого до самых его верховьев, расположенных в отроге безымянного хребта, ограничившего бассейн реки Ольхон. Соболь знал, что Скалистый вытекает из небольшого карового озера, расположенного в овальном, окруженным с трех сторон отвесными скалами, цирке. Природа позаботилась о естественном проходе. В левом углу цирка располагался узкий, но хорошо проходимый перевал в долину реки Уллахан-Кобэли.

За этим хребтом в километрах 80 от того места, где он сейчас сидел, находилась база артели золотодобытчиков. От золотарей можно при хорошей оказии добраться на вездеходе до поселка, откуда начал путь Соболь. Расстояние там было совсем небольшое, по меркам севера - всего каких-то 50 километров. Но Соболь проделал путь почти а два раза больше. И для этого у него были веские основания. Соболь не хотел, чтобы его кто-то увидел, чтобы кто-то знал, что он отправился к Скалистому. Поэтому он двинулся сюда к Скалистому кружным путем. Поэтому и сказал своим соседям, что отправляется в Среднеканск, чтобы похлопотать о контейнере. В поселке все знали друг друга, и никто не удивился тому, что Соболь двинул в райцентр. Он давно уезжал на материк, уже два года, и этому тоже никто не удивлялся, так как половина поселка уезжала, а вторая половина мечтала уехать.

Полутора тысячный поселок Ольхон давно был на грани вымирания. Золотодобыча в этих местах едва теплилась. За сданное государству золото старатели по году не получали зарплаты. Да что старатели, даже те, кто пахал на госдобыче, сидели, как говорится, на подсосе. Контора шахты выдавала авансы по несколько сот рублей, и то зачастую вместо денег отоваривала работяг продуктами - сахаром, мукой, чаем, водкой. Поэтому и сидели люди в поселке, месяцами ожидая денег, а, поднакопив их, рвали из него на материк, бросая дома, годами нажитый скарб. Кто был поудачливей, тот находил контейнера и набивал его домашним барахлом, досками, железом. Все знали, что на материке никто никого не ждет, а пенсия, которую горняк заработал за 20-30 лет каторжного труда на северах, составит не более 2000 рублей.

Те благодатные времена, когда старатель за один промывочный сезон не говоря уже о нескольких заработать столько, что на материке (а это Украина, Беларусь, средняя полоса России) покупал дом в деревне, а то и квартирку в городе. Но эти времена давно миновали. Те, кто был поумней и приобрели кой-какую недвижимость в какой-либо деревне в "хохляндии" или в городишке на юге или в центральной России, чувствовали себя уверенно и спокойно. Они продолжали тянуть лямку, не беспокоясь о тылах. Но таких людей в большинстве своем было мало.

Никто в поселке не знал, что контейнер у Соболя был. Он стоял во дворе обширной усадьбы его старого приятеля, обосновавшегося в Среднеканске несколько лет назад. То, что этот контейнер принадлежал Соболю, приятель по его просьбе никому не рассказывал. Собственно говоря, в Среднеканске, почти в каждом дворе помногу лет хранились 3-х и 5-ти тонные железные ящики.

Ведь не для кого секрета не было, что Среднеканск являлся как бы воротами этого огромного золотопромышленного региона России. Зимой этот поселок с административной столицей Северной национальной республики связывал хороший ухоженный зимник, а летом, в период навигации, к причалам, находящимся на крутых берегах реки Алдан, причаливали суда - сухогрузы, танкеры, кроме этого два раза в неделю в Среднеканске появлялся белоснежный скоростной теплоход на подводных крыльях. Здесь же действовал и круглогодичного действия аэропорт способный принимать самолеты среднего класса - Ан-2, Ан-24 и конечно же вертолеты. От Среднеканска усилиями в конце сороковых годов основном заключенных из многочисленных сталинских лагерей, были проложена дорога, которая связывала населенные пункты расположенные вблизи горнодобывающих предприятий - старательских артелей, шахт, приисков других промышленных предприятий.