В воскресенье рабби остался дома

— Гм, это интересно. — Горфинклю и правда было интересно. — Это почему же? Я хочу сказать, как эта… как началась эта традиция?

— Никакой традиции. Просто иногда он проводил занятия для класса бар-мицвы у себя дома, и мы как бы привыкли заходить к нему — так, время от времени.

— И дети его любят? Он вам всем нравится?

Диди задумалась. Не над ответом, а над тем, как это выразить словами.

— Он не весельчак, это уж точно, — нерешительно сказала она, — и не пытается казаться своим в доску или даже любезным. Он не строит из себя кого-то, нет, просто он…

— Ну-ну?

— Равный, я думаю, — сказала она, найдя, наконец, слово. — Когда ты с ним, ты не чувствуешь себя ребенком.

Глава XIII

Рабби позвонил Вассерману, как только приехал домой в воскресенье. Тот только что вернулся с заседания правления.

— Мистер Вассерман? Это рабби Смолл. Извините, что не смог вернуться вовремя. Вечером в субботу в колледже устроили вечер в мою честь. Я ничего об этом не знал.

— Ну (в оригинале — Nu), бывает. Если вечер был для вас, вы должны были пойти.

— Как прошло заседание? Было что-нибудь особенное?

— Как я и думал, Горфинкль объявил новый состав комитетов.

— Да? Ну и как они?

— Если он назначил их, чтобы они занимались делом, то, думаю, все в порядке. В конце концов, он не назначил идиотов. Но если он хочет начать драку, то назначения хороши и для этого.

— Это плохо, а? И что сказал Пафф? Он там был?

— О, он там был. И это единственное, что хорошо во всей этой истории, потому что они не сказали ни слова: ни Пафф, ни Эдельштейн, ни Каллен — никто. Я полагаю, что они сдались, и некоторое время у нас будет небольшой мир. Только вот как долго он продержится?

Но рабби насторожился.

— Что значит — они не сказали ни слова? А возможность у них была? Было время для обсуждения?

— О, времени было полно, но никаких возражений, никакого обсуждения, ни одного слова, говорю вам.

Рабби ждал продолжения, но его не последовало.

— Мне это не нравится, — сказал он наконец.

— Почему? Помните, я говорил вам, что это похоже на брак? Если нет открытого разрыва, все можно уладить.

— Да, но если супруги не разговаривают вообще, если муж оскорбляет жену, а она даже не отвечает, это может означать, что она уже приняла решение и для нее это больше не имеет значения. Как мне кажется, Пафф должен был реагировать. И мне не нравится, что остальные тоже промолчали.

— Вы думаете, они уже что-то решили? Что ж, возможно. Это может быть. После того, что случилось вечером в пятницу на службе «Братства»…

Глава XIV

— Итак, Мейер, — сказал доктор Эдельштейн, пока Пафф пробирался сквозь пробку. — Мы сидели молча, как ты нас просил, и Горфинкль без проблем назначил Роджера Эпштейна председателем ритуального комитета, а Теда Бреннермана председателем комитета по распределению мест. После его лекции в пятницу вечером нас опять ткнули в это носом. И где он, твой великий план?

Сразу после заседания правления Пафф настоял, чтобы он, Эдельштейн, Каллен и Аронс поехали в его машине.

— Я обещаю привезти вас обратно через полчаса, так что у вас будет куча времени, чтобы приехать домой к завтраку. У меня есть кое-что показать вам, мальчики.

Он затормозил и остановил машину напротив Хиллсон-Хаус. Всю дорогу он хранил молчание, не поддаваясь на провокации и отвечая на их вопросы только самодовольной ухмылкой. Теперь сказал:

— Вот оно, мальчики.

Они вопросительно посмотрели друг на друга и затем на него.

— Что — оно, Мейер? С тобой все в порядке?

Он взглянул на Эдельштейна и обернулся назад, где сидели Каллен и Аронс.

— То, на что вы смотрите, джентльмены, — место для нового храма. Плюс превосходный участок берега. Ты сказал, что выйдешь из конгрегации, Ирвинг, и я ответил, что идти тебе некуда. Что ж, — он обвел рукой лежащее перед ними пространство, — вот место.

Они молчали, но Паффа это не смутило; в тишине его глубокий бас уже просто рокотал.

— От каждого из нас храму отломился большой кусок пирога. И я — нет, мы — мы позволим кучке выскочек помыкать нами и указывать нам, кто в доме хозяин и где наше место?

— Ты хочешь сказать, что собираешься основать новый храм здесь, на месте этой старой громадины? — сказал Эдельштейн, сумев, наконец, выразить словами то, что все они чувствовали.

— Я хочу сказать, что собираюсь использовать эту старую громадину, как ты выразился, для нового храма. Ей сто пятьдесят лет, но она крепкая, потому что тогда так обычно строили. Конечно, привести ее в порядок будет стоить каких-то денег…

— Каких-то денег? — сказал Аронс. — Это будет стоить целого состояния

— Ну и что? Я разбогател слишком поздно, чтобы менять свои привычки. Моя Лора наседает на меня, чтобы я заказал новые костюмы. «У тебя теперь есть деньги, трать их». Но я не могу. Одежда меня не интересует, я не хочу с этим возиться. Когда я в покере ставлю пенни, а выигрываю девяносто центов, я радуюсь, как если бы это было девяносто долларов. А Ирвинг точно так же как переживает, проиграв тридцать два цента.

— Тридцать семь центов.