В живых не должен остаться никто!

— Господь всегда открыт для ищущих его. И двери храма открыты для вас.

— Тогда, — неуверенно начал Олег, — я пройду. Мария, — обратился он к девушке, — прости, но… но, не могла бы ты подождать меня здесь? Я хотел бы пройти один…

— Конечно, — Мария схватила Олега за руку, — иди, не беспокойся. Я подожду тебя здесь. Я никуда не уйду. Иди, и да смилуется Господь над тобой, — неожиданно быстро сказала она и перекрестила его.

В глазах Марии блеснули слёзы, ей было страшно оставлять его одного. Но она, отпустив его руку, ободряюще улыбнулась ему, и, подтолкнув в сторону двери, тихо добавила:

— Иди. Не теряй на меня время…

Олег молча кивнул и шагнул за порог церквушки. Отец Никодим, войдя следом, аккуратно прикрыл за ним двери. Всё, пути назад нету. Он покается, а там… а там, как решит Господь Бог. Всё в воле его…

— В чём же ты хотел покаяться, сын мой? — мягко спросил отец Никодим, когда они остановились перед алтарём.

Олег скользнул глазами по ликам святых, чуть задержался на образе Богоматери с младенцем и, потупив взор, тихо сказал:

— Грешен я, отче. И тяжкий грех лежит на душе моей. Но сначала скажите: мои слова не выйдут за стены этого храма?

— Можешь не беспокоиться, сын мой. Тайна исповеди священна для меня.

Отец Никодим трижды перекрестился. Олег посмотрел на него и тоже перекрестился. Затем, он устало склонил голову и, сам не зная почему, опустился на колени.

— Я верю вам, отче. Верю… Убийца я есть, отче. — Олег поднял на священника свои потухшие глаза. — Убийца. И руки мои все в крови; многих, очень многих я убил. Сначала погубил свою семью, а затем…

Олег замолчал, но отец Никодим после столь страшных слов не отшатнулся от него, а продолжал спокойно стоять и смотреть на него своим ясными глазами.

— Не спеши, сын мой. Расскажи обо всём по порядку. Так будет лучше.

— Да, так будет лучше, — повторил за ним Олег и сбивчиво начал свой рассказ. Он не скрывал ничего, выкладывая всё, как есть, на духу. И говорил всё это он сейчас не отцу Никодиму, а Богу, что незримо стоял у него за спиной. Не скрыл Олег и свои потаённые мысли и чувства, он раскрылся полностью.

Отец Никодим слушал его молча, не перебивая. Олег и не заметил, когда именно, в какой момент, он опустился и встал рядом с ним на колени. Лица апостолов и святых угодников сурово взирали на них свысока.

— … и я отомстил. Я убил их всех, — на высокой ноте закончил Олег. — Они все были убийцами, безжалостными убийцами, отче. И у меня не было другого способа остановить их. Я понимаю это, но на душе всё равно тяжело, — Олег вновь посмотрел на отца Никодима. — Я очистил землю от этих «зверей», но люди всё равно проклинают меня. Я чувствую это. Чувствую их проклятья. Ладно бы родственники убитых, я бы понял, но остальные… В газетах меня называют «чудовищем» и «кровожадным монстром». Скажите, отче, почему люди ненавидят меня? Почему? Я ведь пытался сделать добро, помочь им? Где справедливость? Где правда?

— Не суди их за это, сын мой, — голос отца Никодима был спокоен и немного грустен. — Люди есть люди. И правды в них не ищи. И мнение толпы не есть правда.

— Что? — удивлённо воскликнул Олег. Он не верил своим ушам и с удивлением уставился на отца Никодима.

— Нет в людях правды, и не ищи её там. — Без тени смущения продолжил священник. — Человеческий разум лукав. Если надо, он любому преступлению найдёт оправдание и любое доброе дело обгадит и обольёт грязью. А чужая боль… её ведь всегда так легко перенести. Люди грешны, но повторяю: не суди их за это, сын мой. И не ищи правды в них.

— Но где же тогда правда?! — горячо воскликнул Олег. — Где же она?!

— В Боге правда! Только в нём! — строго отмолвил отец Никодим. — И совесть твоя — голос его! Бог — единственный наш судия, строгий и бесстрастный, он каждому воздаст по заслугам.

— Строгий?! Справедливый?! — яростно переспросил Олег и заплакал. — Почему же он тогда сам не покарал тех убийц? Почему он допустил гибель моей жены и сына? Почему? Они-то в чём виноваты?

Сей тяжкий вопрос не смутил священника.

— Сын мой, — мягко начал он, — у каждого из нас своя судьба и свои испытания. И не мы, порой, их выбираем. Не спеши, однако, винить Бога в жестокости и равнодушии. Бог не только строг и справедлив, но он ещё добр и милосерден. Да, именно милосерден, ибо каждому даёт возможность осознать и искупить грех свой. Даже самый тяжкий и страшный. Подумай об этом, сын мой. Ведь если бы после каждого нашего проступка с неба гремел бы гром, и сыпались молнии, много ли людей жило бы тогда на земле? Все мы совершаем ошибки. Все мы не без греха. Так что не суди людей и оставь им их прегрешения — каждый всё равно ответит за них перед Всевышним. Поговорим лучше о тебе, ведь ты пришёл покаяться в своих грехах.

— Именно так, — тихо ответил Олег и смирённо опустил голову. Всё так и есть, он пришёл просить прощения за свои собственные грехи. И он не оправдывался и не перекладывал вину на чужие плечи, когда отец Никодим упрекал его в гордыне и унынии, злобе и жестокости, в себялюбии и многом другом, о чём даже говорить не хотелось.