В живых не должен остаться никто!

— Капитан Петренко, — повторила Аллочка. — У него срочное дело. Вы сможете принять его?

— Он жив?! Конечно, я сейчас освобожусь.

Аллочка повернулась к Олегу.

— Виктор Дмитриевич примет вас, подождите немного.

Олег наклоном головы поблагодарил девушку и взглянул на других посетителей. Он ожидал увидеть на их лицах недовольство, что было бы вполне естественно, но ошибся. Посетители, все они были мужчинами, лишь молча поздоровались с ним. Это была своего рода форма сочувствия Петренко — о гибели милиционеров из его участка, похоже, уже знали все. По-человечески всё было вполне понятно.

Однако в Олеге все эти проявления человеческих чувств по отношению к погибшим милиционерам лишь вызвали бурю негодования. Идиоты! Как можно сожалеть о смерти этих подонков?! Будь его воля, он убил бы их ещё раз, и без всякого сожаления. Этой мрази нет места на земле. Жалеть надо не их, а их жертвы. Ему очень хотелось выкрикнуть всё это прямо в лицо этим людям, но он сдержался. Пока не будут наказаны все убийцы его семьи, ему нельзя выдавать себя. Надо терпеть.

Прокурор Савинов сдержал своё слово. Не прошло и двух минут, как дверь кабинета открылась, и из него вышло трое мужчин с озабоченными лицами.

Аллочка указала рукой на открытую дверь.

— Входите, Сергей Игоревич. Виктор Дмитриевич ждёт вас.

Олег внутренне подобрался и, не смотря больше по сторонам, шагнул в кабинет прокурора города Саровска. И так, час пробил! Пусть возмездие свершится!

Плотно прикрыв за собой дверь, он посмотрел в глубь кабинета. Виктор Дмитриевич с радостным выражением лица уже спешил ему навстречу.

Вид у прокурора был неважный. Лицо усталое, испуганное, и какое-то затравленное. Было видно, что неприятности, свалившиеся на него в одночасье, застали его врасплох. С утра он уже успел побывать и на участке Петренко, и в спортзале, и долго потом не мог прийти в себя от увиденного. Его даже два раза вырвало. На растерзанного Молота он взглянул лишь мельком. Это зрелище было не для него. Затем состоялся нелёгкий разговор с прокурором области. Тот рвал и метал. Обещал приехать сам. Понятно дело, его визит не сулил Виктору Дмитриевичу ничего хорошего. Поэтому, узнав, что капитан Петренко жив, он очень обрадовался. Теперь, по крайней мере, он будет не одинок в своих несчастьях.

— Сергей Игоревич! Как я рад, что вы живы! Мы уже думали, что вы мертвы! Нигде не могли найти вас!

Виктор Дмитриевич уже протягивал для рукопожатия свою руку, когда холодный, полный ненависти взгляд капитана Петренко остановил его.

— Ты ошибаешься! — внезапно резким, совершенно чужим голосом ответил «капитан Петренко». — Капитан Петренко мёртв! Точно так же, как и ты!

Виктор Дмитриевич от неожиданности замер на месте, а затем с ужасом увидел, как по телу капитана Петренко пробежала какая-то рябь, и через мгновение перед ним стоял уже совсем другой человек. Узнав в этом человеке Олега — человека, уже давно лежавшего в могиле, — он, с округлившимися от ужаса глазами, попятился назад. Его разум отказывался верить в реальность происходящего. Он хотел, было закричать и позвать на помощь, но сильный удар ребром ладони прямо по кадыку, лишил его такой возможности, оборвав уже готовый было вырваться крик. Впрочем, даже если бы он и закричал, его всё равно никто бы не услышал — поставленная Олегом с помощью магии медальона звуковая завеса не позволяла вырваться из помещения ни единому звуку (поверив в реальность и эффективность магии, Олег всё чаще и чаще начал прибегать к её помощи).

Затем последовал мощный удар в лицо, и Савинов, пролетев в воздухе больше двух метров, с грохотом рухнул на свой письменный стол. Многочисленные бумаги, лежавшие на столе, фонтаном взметнулись вверх, и затем, словно белые бабочки, с легким шуршанием полетели по комнате.

Олег позволил прокурору подняться на ноги. Он не спешил. Несколько минут в запасе у него ещё есть. А эта мразь в прокурорских погонах не заслужила лёгкой и быстрой смерти.

Олег молчал, и от этого Савинову было ещё страшнее. Он видел ненависть в глазах Олега и понимал, что скоро умрёт. И это понимание скорой, неизбежной смерти приводило его в неописуемый ужас. А он не хотел умирать. Он не был готов к смерти. Савинов дрожал как затравленный зверёк, но от страха не мог вымолвить ни слова.

— Что, узнал меня, Виктор Дмитриевич?! — подходя ближе, с издёвкой спросил Олег. Он видел мёртвенно-бледное лицо прокурора, его перепуганные, беспрестанно моргающие глаза и кожей чувствовал его страх. — Что же ты не радуешься моему приходу?! Боишься, мразь?! Я ведь обещал, что с того света вернусь за вами! И, как видишь, я вернулся!

Прежде чем Савинов успел что-либо ответить, последовал новый удар. Олег бил прямо в лицо, и удар был страшен. Олег вложил в него всю свою ненависть и боль.