"В" - значит вчера

был выброшенный спальный мешок, пустой во всех смыслах. Присмотрелась поближе, туда, где молния застряла, зацепившись за кусочек материи. Ни дырок от пуль, ни

засохшей крови. Я оставила спальник на месте. Невозможно сказать, сколько времени он

там пролежал. Вскарабкалась назад, послав вниз добавочную порцию земли.

Достигнув вершины, я встала на поляне и огляделась вокруг на все 360 градусов.

Казалось, что я чувствую запах канализации, но до меня дошло, что такой лагерь, в

отдалении от жилья, не мог быть связан с городской канализационной системой, потому

что сюда невозможно было протянуть трубы.

Значит, должен был быть септик. Системы септика должны быть как можно более

незаметными. Как только их устанавливают, трава вырастает снова, время проходит, и

очень мало подсказок остается.

Я подошла к руинам одного из коттеджей и обходила фундамент, пока не наткнулась на

десятисантиметровую трубу, в том месте, где она выходила наружу. Я прикинула, что

септик должен был находиться в трех-четырех метрах от ближайшего строения, так что

отступила на двадцать пять шагов и пошла.

Через семь минут я обнаружила прямоугольник из бетона, примерно полтора на два с

половиной метра. Здесь запах был такой сильный, что меня затошнило. Я закрыла нос и

рот подолом футболки. В центре септика была бетонная крышка с огромным железным

кольцом. С одной попытки я поняла, что крышка слишком тяжелая и неудобная, чтобы

справиться с ней одной.

Подлетел один из стервятников и приземлился на крышке, с серией прыжков.Он наклонил

голову, всматриваясь в источник запаха, а потом уставился на меня черным глазом-бусиной. Его голова была маленькой по сравнению с телом, и красной, длинная шея -

голой. Я слышала, что малое количество перьев работает в пользу птицы, которая

большую часть времени проводит, зарывшись головой во внутренности мертвых

животных. Он сделал агрессивный выпад в моем направлении, и я попятилась.

Я вернулась на шоссе по старой гравийной дороге, осторожно спускаясь с холма. Села в

машину и доехала до ближайшего поворота, там, где видела телефон. Набрала 9-1-1 и

поговорила с диспетчером, объяснив, где я была, что видела и что подозреваю.

Потом дождалась прибытия первой патрульной машины.

Хотя у меня не будет подтверждения еще несколько часов, Фриц Маккейб находился

недалеко.

33

Вытягивание соломинок

Июнь 1979 года.

Байярд стоял у раковины, с кухонным полотенцем, засунутым за пояс джинсов. Было

около девяти, и вечеринка шла к концу. Кухонное окно было закрыто, но он еще мог

чувствовать легкий запах хлорки из бассейна.Темнота вскоре накроет патио, стирая все, что было днем. Остин открыл большой мешок для мусора, куда закинул использованные

бумажные тарелки, пластмассовые приборы, банки от напитков, скомканные салфетки и

остатки еды. Большую часть времени Остин играл короля горы и был рад, когда его

считали человеком часа. Занятия в школе закончились, и он рассказал всем, что его

родители предложили провести вечеринку в коттедже.

У Байярда были сомнения. Больше похоже на то, что это была идея Остина, и он забыл

сказать своим старым добрым мамочке и папочке, что собрался развлекаться. Теперь он

старался замести следы, уничтожая малейшие признаки сборища. Остин, несмотря на всю

браваду, был трусишкой в душе.

Байярд был приятно пьян, его опьянение приглушалось травкой, которую он выкурил, каждое своим эффектом балансировало другое. Алкоголь его освобождал. Марихуана

делала его мягче. Байярд никогда не напивался до потери сознания, и всегда

контролировал себя. Эти неотесанные старшеклассники пили и курили без меры, и теперь

они все вырубались, блевали, хохотали, как гиены, жуя все, что попадалось на глаза.

Или, как в случае Патти Гибсон и Стрингера, трахались в гостевых комнатах.

Мысли Байярда переключились на диагноз отца и результаты последних тестов. Дела не

выглядели хорошо. Ему сделали компьютерную томографию, и Мэйси сказала, что

внутренности его отца светились, как рождественская елка.

На этом образе Байярд захлопнул дверцу. Некоторые вещи он не хотел видеть, даже в

уединении собственной головы. Особенно касающиеся смерти его отца.

Он научился засовывать болезненные вопросы в маленькие коробочки с приколоченными

гвоздями крышками, тогда, когда ему было пять лет, а его родители разводились. Даже в

том возрасте он понимал, в какой опасности находится.

Он находился в фокусе вражды - не его личность, но факт, что он являлся единственным

сыном Тигга и Джоан Монтгомери. Они ругались через своих адвокатов по поводу

юридической опеки, физической опеки, посещений, алиментов, обучения и любого

другого решения, сделанного с тех пор, как они расстались. Его тянули туда и сюда, он

был лоялен одному родителю за счет другого, что вызывало его собственные страдания.