Валентин Серов

В сентябре Серовым надо было ехать в Петербург. Немчинов, распростившись с Валентиной Семеновной и дружески расставшись с Мамонтовыми, первым покинул Абрамцево и отправился в Киев, где кончал медицинский факультет.

· · ·

В Петербург Валентину Семеновну звали дела. Там все еще шли на сцене оперного театра «Рогнеда» и «Вражья сила» — надо было последить за постановками. Пятый акт «Вражьей силы» все время тревожил театральную администрацию и певцов, они просили изменить оркестровку, может быть, даже транспонировать по-новому некоторые партии. К тому же в Петербурге жила Аделаида Семеновна, любимая сестра и постоянная советчица Валентины Семеновны. Сейчас, переполненная своим чувством к Немчинову, Серова стремилась к этой мудрой и тихой пристани.

Была и еще одна причина, почему Серовы поехали в Петербург, а не остались на зиму в Москве. В столицу должны были осенью из Бельгии возвратиться старинные близкие друзья Александра Николаевича и Валентины Семеновны — композитор Павел Иванович Бларамберг и его жена певица Минна Карловна. Серова их очень любила, ценила, рассчитывала на их помощь в продолжении своего музыкального образования. Она ехала в Петербург полная замыслов, надежды и счастья.

Ей грезилась будущая жизнь с Немчиновым, светлая, по-товарищески верная, построенная на общности их взглядов, на стремлении служить народу. Надо только немного подождать, пока он окончит университет, а. тем временем и она должна закончить свое образование, чтобы полноценно трудиться в избранной ею области. Оба они молоды, у обоих все впереди, неважно, что она на пять лет старше Василия Ивановича, — ей-то самой всего лишь двадцать семь.

В Петербурге Тошу отдали в учебное заведение Мая, нечто вроде частной гимназии с пансионом. Здесь несколько позже будут учиться будущие соратники Серова по «Миру искусств» — А. Бенуа, К. Сомов, С. Философов. Школу эту выбрала Валентина Семеновна для того, чтобы Тоша не забыл иностранных языков.

В пансионе Тоше было плохо, скучно, друзей он себе завести не сумел, преподаватели отнеслись к нему сухо, официально. Их не интересовало, что в нем зрел талант, что он был своеобразный, необычный ребенок, они видели в нем шалуна, непоседу и лентяя, получавшего двойки по арифметике, ненавидевшего латынь. И этого вполне было достаточно для того, чтобы постоянно возникали конфликты, для того, чтобы не отпускать его на воскресенье домой, наказывать, вписывать его провинности в кондуит. А мальчика как раз очень тянуло домой. Там была мать и пока что не было никого «чужого». Под «чужим» он подразумевал не многочисленных гостей, бывавших у Серовой, а одного-единственного Немчинова.

Тоша приходил домой и тут же норовил ускользнуть на задний двор. Там жили товарищи, друзья, каких он не мог завести в пансионе Мая. Здесь они понимали друг друга с полуслова. Здесь они организовали «секту огнепоклонников», разводили в углу двора костры, сжигая очередное жертвоприношение — лакомства, приобретенные не всегда легальным путем. Какие цели преследовали «огнепоклонники», Тошина мать установить не могла, должно быть, это была просто дань увлечению книгами Майн-Рида, Габорио, Жаколио, Густава Эмара.

А вечерами в небольшую квартирку Серовых приходили Бларамберги, тетка Аделаида Семеновна, оперные певцы, молодые музыканты. Рояль никогда не закрывался. То пела милая Минна Карловна, которую все, и в том числе Тоша, звали «Мишей», то играл ее муж отрывки из сочиняемой им оперы, то садилась за ноты Валентина Семеновна, чтобы сыграть что-нибудь новое из того, что попалось ей за эту неделю, или проаккомпанировать кому-нибудь из певцов. Изредка бывало и так, что мать увозила мальчика с собой к тем же Бларамбергам, в театр, в концерт.

Тоша очень любил музыку, обладал прекрасным слухом, но заставить его самого играть было совершенно невозможно. Иногда Тоша брался за альбом и рисовал на этих вечерах. Но почему-то делал это редко, не особенно охотно, так, словно отвык от карандаша за бездельное абрамцевское лето.

· · ·

К весне 1876 года Тоша тяжело простудился, и простуда эта отразилась на ушах. Жестокие боли, бесконечные промывания, лекарства… Ни о каком заведении Мая уже не приходилось думать. Надо было принимать какие-то решительные меры. Явно было, что петербургский климат Тоше вреден и здесь его ушного заболевания не вылечить.

В панике Валентина Семеновна написала Немчинову, и тот дал самый умный совет — ехать пока что в Киев, а лето провести в его именьице близ города Ахтырки Харьковской губернии. Климат в Малороссии мягкий, лучше всякой заграницы.

· · ·