Валерий Брюсов. Будь мрамором

«Раздалось резкое шиканье и крики по адресу оратора: „Стыдно! Довольно!“, — передавал по телефону с места происшествия в петербургские „Биржевые ведомости“ Измайлов, именно тогда лично познакомившийся с Брюсовым. — Многие поднялись и стали покидать зал. Двое демонстрантов вышли, намеренно опрокинув свои стулья. Кое-кто поднялся даже с эстрады. Словом, произошел настоящий скандал»^{17}. Настроения толпы с пафосом выразил Анатолий Бурнакин, призванный в «Новое время» на помощь Буренину: «Нашелся смельчак и содрал кожу с Гоголя и трижды переворотил ее шиворот-навыворот: в пророке усмотрел Хлестакова, идеалиста-аскета представил Маниловым и поэта перекроил в литературного Чичикова. […] Мы „не по плечу“ г. Брюсову — где же уж нам? — мы толпа; ну, а Гоголь — тоже не по плечу? или Декадентскому Величеству дозволено плевать в кого угодно?». Но даже он признал, что освиставшие доклад «сводили старые счеты, посрамляли неучтивого, заносчивого декадента»^{18}.

«Со стороны Брюсова не было ни преступления, ни оскорбления, — пояснил Измайлов. — […] Он — только жертва недоразумения, певец, затянувший великопостный канон в светлую Пасху, спевший вечную память на молебне». При этом критик высоко оценил содержание речи: «Пусть в ней много парадоксального, но это — новое, не вошедшее в учебники, не старая жвачка»^{19}. Бальмонт осудил «Испепеленного»: «Его опровергнуть — и как юбилейное чтение, и как литературный анализ — так же легко, как бросать по ветру соломинки», — но аргументов не привел

^{20}. Сологуб выразил «искреннее сочувствие», на что благодарный Брюсов ответил: «Считаю нападки на него („Испепеленного“. — В. М.), с одной стороны, смешными и несправедливыми, с другой — незаслуженными. Статья средняя и только среди юбилейных пошлостей и благоглупостей показавшася „чем-то“»^{21}

.

«Самый лучший венок, какой можно было возложить на памятник Гоголю, — считал Вересаев, — самая лучшая речь, какою можно было почтить его память, — был независимый, интересный подход к нему, свое, не банальное слово о нем. […] Я подошел и выразил горячее одобрение за его речь и сочувствие по поводу нелепых на него нападок. […] Брюсов был очень тронут, крепко пожал мне руку». Инцидент имел неожиданные последствия: вскоре после него в Московском литературно-художественном кружке состоялись перевыборы председателя дирекции, поскольку бессменно занимавший этот пост с 1899 года князь Александр Сумбатов (по сцене Южин) запросился на покой. Брюсов с 1902 года был членом Кружка, а с 1907 года одним из директоров и проявил себя как отличный администратор. «Любо было слушать, как толково и деловито говорил он на общих собраниях Кружка о балансе, амортизации и т. п.», — вспоминал Вересаев, выдвинувший его кандидатуру. «Южин поморщился.

— Я очень люблю и уважаю Валерия Яковлевича. Но знаете, выбирать его в председатели сейчас же после его бестактной речи о Гоголе — неудобно.

— Как?! Единственная блестящая, стоящая речь. […] Нам тем паче еще следует выбрать именно Брюсова.

И еще горячее я стал агитировать за его избрание»^{22}.

Большинством голосов Брюсов был избран и возглавлял Кружок до его закрытия большевиками (действовал до лета 1918 года, официально ликвидирован в 1920 году), которые реквизировали для Московского комитета партии его здание (ул. Малая Дмитровка, дом 15а; ныне Генеральная прокуратура РФ). Занимаясь хозйственными делами, он хлопотал не только о кухне и картах, привлекавших посетителей-спонсоров, но о библиотеке и докладах. В 1913 году по инициативе и под редакцией Брюсова Кружок начал выпускать «Известия», ставшие интересным историко-литературным и библиографическим журналом.

Другим предметом забот Валерия Яковлевича было Общество свободной эстетики, созданное осенью 1906 года и располагавшееся в одной из комнат здания Кружка. «Если Кружок был витриною новой литературы, то Общество свободной эстетики было скорее ее лабораторией», — пояснил участвовавший в обоих философ Федор Степун^{23}. «Здесь аудитория, тщательно профильтрованная в смысле причастности к искусству, принимала и оценивала еще неопубликованные произведения молодых литераторов, музыкантов, теоретиков искусства. Здесь собирались наиболее радикальные новаторы, — вспоминал Асеев. — […] Над всеми главенствовал В. Я. Брюсов. Это была его, им созданная аудитория, подготовляемая им тщательно, как землепашцем целина, к прозябанию и всходам непризнанного тогда еще в полной мере символизма»^{24}

. Изменить характер Кружка, при приеме в который несколько декадентов были забаллотированы, не мог даже председатель дирекции, но в игнорируемой реалистами «Эстетике», как ее обычно называли, такого не случалось. Согласно спискам, к 1 мая 1910 года Общество насчитывало 120 членов (в 1914 году — 196), а в его Комитет входили: Брюсов, Белый, Валентин Серов, Константин Игумнов, фабрикат Владимир Гиршман и врач Иван Трояновский (два последних — известные коллекционеры).

Каталог «Весы-Скорпион» № 7. Обложка работы С. Ю. Судейкина