«Валгаллы белое вино…»

Иронизируя над Вагнером, Мандельштам борется с одним из главных авторитетов символизма. Вслед за Ницше Вячеслав Иванов причислил Вагнера к «зачинателям нового дионисийского творчества» и назвал «первым предтечей вселенского мифотворчества» (Иванов 1994: 35). В 1912–1913 годах Мандельштам в стихах и статьях оспаривает установки своего бывшего учителя. В отличие от других акмеистов, Мандельштам расшатывает устои символистов не только «со стороны», выдвигая акмеистические альтернативы, но и «изнутри» — пародируя их идеологические установки и вкусы. При этом, как и в лютеранском цикле, немецкая тема (Вагнер) становится удобным поводом для идейно-эстетических стычек с символизмом. Причем если в «Лютеранине» и «Бахе» Мандельштам пытался «отвоевать» у символистов музыку (Баха), то в «Валкириях» борьбы за Вагнера нет. Поэт показывает, что Вагнер — это не просто автор, которого символисты, выстраивая свою генеалогию, записали в свои ряды, но он и на самом деле был их предшественником. Скорее всего, этим и объясняется тот факт, что чуткий к музыке Мандельштам на протяжении всей жизни не изменил своего скептического отношения к этому немецкому композитору.

1.2.2. «Рецидив» символистской риторики в «Оде Бетховену»

1.2.2.1. Композиция и подтексты

В декабре 1914 года Мандельштам пишет «Оду Бетховену», которая уже неоднократно становилась предметом комментариев. Учитывая результаты проведенных исследований, мы остановимся лишь на тех аспектах оды, которые имеют непосредственное отношение к теме нашего исследования.

В мандельштамовской оде дается образ Бетховена, в первой части (ст. 1–32) — биографический, во второй (ст. 33–48) — культурософский:

1 Бывает сердце так сурово,2 Что и любя его не тронь!3 И в темной комнате глухого4 Бетховена горит огонь.5 И я не мог твоей, мучитель,

6 Чрезмерной радости понять —7 Уже бросает исполнитель8 Испепеленную тетрадь.9 [Когда земля гудит от грома10 И речка бурная ревет11 Сильней грозы и бурелома,]12 Кто этот дивный пешеход?13 Он так стремительно ступает14 С зеленой шляпою в руке,15 [И ветер полы развевает16 На неуклюжем сюртуке.]

17 С кем можно глубже и полнее18 Всю чашу нежности испить;19 Кто может, ярче пламенея,20 Усилье воли освятить;21 Кто по-крестьянски, сын фламандца,22 Мир пригласил на ритурнель23 И до тех пор не кончил танца,24 Пока не вышел буйный хмель?25 О Дионис, как муж, наивный26 И благодарный, как дитя,

27 Ты перенес свой жребий дивный28 То негодуя, то шутя!29 С каким глухим негодованьем30 Ты собирал с князей оброк31 Или с рассеянным вниманьем32 На фортепьянный шел урок!33 Тебе монашеские кельи —34 Всемирной радости приют,35 Тебе в пророческом весельи36 Огнепоклонники поют;37 Огонь пылает в человеке,

38 Его унять никто не мог.39 Тебя назвать не смели греки,40 Но чтили, неизвестный бог!41 О, величавой жертвы пламя!42 Полнеба охватил костер —43 И царской скинии над нами44 Разодран шелковый шатер.45 И в промежутке воспаленном,46 Где мы не видим ничего, —47 Ты указал в чертоге тронном48 На белой славы торжество!(«Ода Бетховену», 1995: 121–123, 450)