Вальс-бостон

Тополь искрился началом июньской свежести, даже пух еще не вызрел и не пустился в свободный полет.

Но я-то знал: пройдет время, нагрянет осень свернутся трубочками и слетят листья. И грустный ветер подхватит их с серого асфальта и закружит прощальный вальс…

– Там листья падают вниз, пластинки кружится диск.

Не уходи, побудь со мной, ты мой каприз…

Мне почудилось, что на последней строчке Галин голос дрогнул. Я обернулся – и встретил ее прямой горячий взгляд. Она тут же уронила ресницы, склонилась над клавишами, точно боясь ошибиться в звонких ледышках-нотах, а треугольный вырез ее черного купальника еще гуще налился цветом болгарской розы.

Бог ты мой, к чему бы все это… – с необъяснимой тревогой подумал я.

Явился Арсен, привычно полез к Гале. Опять не допев до конца, она убежала прочь, оставив за собой тающее облачко аромата.

Люда, как ни странно, пришла к точному времени.

– Слушай, Юр, – спросила она. – Я дома вчера пыталась вспомнить медленный вальс. Что там после поддержки на бедро ?

– Поддержка на другое, потом крыло и через открытый телемарк выход в окончание левого поворота… Да ты не волнуйся, – я засмеялся, увидев, как вытягивается ее лицо. – Тебе помнить незачем. Твое дело просто слушаться.

Она улыбнулась, ничего не ответив.

Наконец прибыл Викстан в сопровождении нагруженного, как осел, Андрея. Раи не было видно нигде.

– Что за бар-рдачный ансамбль ! – Викстан грохнул печаткой по исцарапанной крышке рояля. – В кои-то веки хотел начать с общего вальса! Ну ладно… Юра, Люда, на румбу – живо !!!

– Мы еще не разогрелись, – спокойно возразил я, не в силах отказать себе в удовольствии его позлить.

– В танце разогреетесь, – отрубил он, включая музыку.

Мы нехотя поднялись на сцену и начали композицию.

– Стоп-стоп ! – завизжал наш руководитель, едва мы прошли десяток тактов. – Юра, ты как руку держишь ?!

– А что ? – я невозмутимо пожал плечами. – Как надо, по-вашему

?

– Кисть расслаблена, пальцы сгруппированы, средний смотрит в пол !

– Это классическая постановка, – зная бесполезность спора, все-таки возразил я. – Латину так не танцуют.

– Тан-цу-ют !!! – фальцетом выкрикнул Викстан, ударив печаткой теперь уже по еле дышащему магнитофону. – Постановка рук одинакова во всех группах !

– Была одинакова в одна тысяча девятьсот пятьдесят восьмом году от рождества Христова. А сейчас иная трактовка. Кисть в латине напряжена и выгнута наружу, большой палец…

– Ты меня учить будешь?! – он взорвался уже всерьез, краснея и брызжа слюной. – Будешь учить, да ? Из ансамбля выгоню !

– Где ты партнера найдешь, придурок… – удовлетворенно прошептал я.

Но руку стал держать, как он велел: душу я отвел, большего мне не требовалось.

Откуда во мне кипела такая всепожирающая злость к Викстану? К нему ли, впрочем? Может, к самой жизни ?..

Я удивился своим мыслям.

Да не все ли равно, в конце концов…

Встряхнувшись, я принял в ладони теплые Людины бока.

Перед медленным вальсом моя партнершу, натянуто улыбаясь, подошла к Викстану:

– Виктор Станиславович, композиция скучная. Нельзя изменить что-то?

– Нель-зя, – отрезал он. – «Скучная» ! Вы и эту-то танцуете так, что плакать хочется.

Люда вспыхнула, закусила губу – я схватил ее за руку, не давая наговорить лишнего, и потащил прочь, навстречу занудным аккордам.

Общий вальс, как всегда, был завершающим во всей репетиции. Рая с Андреем сегодня ругались даже на нем, самом безобидном из всех танцев.

Я слышал, как, переходя ко мне при очередной смене партнеров, она злобно шипела ему вслед:

– …с тобой танцевать !!!

Рая не успела сразу погасить раздражение, вызванное своим партнером. И в глазах ее, зеленовато-крапчатых, еще перебегали злые искры. Но через пару тактов размякла и привычно, забыв про разницу наших возрастов, облепила меня всем телом.

– Слышь, Юрий, история какая неслабая ! – жарко прошептала она, тесня меня своими небольшими, но какими-то непристойно твердыми грудками. – Отпад натуральный, сто процентов. Галька наша в тебя втрескалась. По самые уши и еще выше и еще ниже – вот, блин, умора-то !

* * *

Потом, как обычно, мы с Людой топтались на трамвайной остановке.

– Юр, а Юр, – спросила она. – Откуда ты так хорошо знаешь танцевальные тонкости? Все эти алеманы, ботофоги и флеккеры?

– Я же говорил, я прежде танцевал.

– Но неужели у нас можно так выучиться? По-моему даже Викстан не понимает всех твоих названий !

– Можно. Но не у нас.

Я вздохнул и замолчал.

Все, что было когда-то моей жизнью, давно отгорело, превратилось в пепел и успело остыть. Ворошить все это сейчас было как-то странно и даже не больно, словно, рассказывая о себе, я излагал историю другого человека.

– Я после школы уехал в Ленинград. Учиться. Не танцам, конечно – занялся ими как следует только в конце первого курса. Потом на учебу плюнул и ушел в профессионалы.

– В профессионалы ? – Люда удивленно вскинула брови.