Вальс в четыре руки

Вся процедура занимает семь-восемь минут. Это, собственно, проверка работоспособности аппаратуры — микрофонов, трансмиттеров, света и так далее. Время жестко ограничено. Оркестр на бегу вынимает и собирает инструменты, кто успел, начинает играть «Кармен», остальные со временем подтягиваются. Возникает неожиданный художественный эффект, чем-то напоминающий россиниевское crescendo, но более обширный по возможностям. Через полторы-две минуты все входит в свою колею — световик начинает бессистемно перебрасывать тумблеры на пульте, включая и выключая свет оркестру, или, наоборот, пытается попасть прожектором в глаз. Попадает. Звуковик в это время включает и выключает реверберацию, пугая людей акустическими перспективами. То, что раньше заявлялось как лазерное шоу со спецэффектами, а в реальности представляет собой помесь скринсейверов с диафильмами, устаканивается на огромном экране за спиной. Маэстро по своему акустическому каналу сосредоточенно синхронизирует Царицу Ночи и оркестр, а по визуальному флегматично разглядывает балерину, которая здесь же столь же флегматично наматывает обороты.

Все заканчивается так же неожиданно, как и началось. Можно идти обедать.

Шишкин — Чайковский фугато в сосновом бору вторая симфония

Музыковедческий этюд

Петр Ильич, не писали бы вы фуги, не ваше это. Оставьте Танееву. Нет, опять за свое. Ну и что получается? Малороссийские народные песни в германской упаковке? Ну как знаете.

Первая часть напоминает музыку к фильмам-сказкам А. Птушко. Так и видишь цветовую гамму старой советской кинопленки. Может быть, Кюи не так уж и ошибся, когда однажды опрометчиво сказал, что у Чайковского нет таланта и из него ничего путного не выйдет. Исторически он оказался, конечно, неправ. Но ведь, когда он это говорил, Чайковский, вероятно, и писал свою Вторую симфонию. Хотя и в ней есть достаточно яркие места.

Вот, например, вторая часть, Andantino marziale — Quasi moderato, открывается изумительным по материалу маршем, предвосхищающим музыкальный язык Шостаковича. Возникает образ первой, еще юношеской белой горячки. К сожалению, материал никак толком в дальнейшем не используется и в разработке стекает из уголка рта и размазывается по слюнявчику.

Про Скерцо сказать ничего толком не могу, потому что мотивчик у первых скрипок, а у меня под ухом сидит фагот и что-то играет. Тоже из Чайковского. Это очень мешает. Хотя Трио внутри Скерцо почему-то напомнило об Эмире Кустурице. Видимо, если по-человечески сыграть, что-то там есть.

Финал построен на украинской песне «Журавель», которую постоянно напевал в усадьбе Чайковского буфетчик по имени Петр Герасимович. Могу себе представить.

И впрямь серьезная музыковедческая проблема — восприятие музыки в ее историческом контексте. Что это — проявление почвенничества, эпатаж, стеб, рождение новых традиций русской композиторской школы, просто естественный этап формирования национальной композиторской школы? И чего это кучкисты каждый раз так радовались, когда в симфонию удавалось воткнуть что-нибудь вроде «Эй, ухнем!»?

Сначала Чайковский был очень доволен своей работой. Но когда после премьеры в 1873 году он услышал симфонию в оркестровой версии, его настроение заметно ухудшилось. Причём ухудшилось настолько, что он сжег партитуру. Новую редакцию сделал к 1881 году. Публика разницы не заметила.

Настройка оркестра.

Рабочий момент

Раздраженная реплика концертмейстера:

   — Первый пульт виолончелей! У вас два разных «ля»!

В тишине флегматичный голос концертмейстера контрабасов:

   — Ну что вы хотите, там же два человека.

«Тангеизер» на краю света

Хор пилигримов из вагнеровского «Тангейзера» был исполнен силами самого южного в мире хора островитян Огненной Земли под апокалиптическим названием «Fin del Mundo», что означает «На краю света» в географическом смысле или «Кранты всему» в метафизическом. На этом самом краю. С видом на пролив Бигля. Именно после этого перформанса в репертуар оркестра прочно вошла народная фраза «С каждым может случиться тангейзер».

Сначала все шло неплохо.

Хор начинается a capella — без аккомпанемента. То есть пилигримы поначалу бредут без сопровождения оркестра, и хористам удалось чрезвычайно органично изобразить доступными им вокальными средствами банду поддатых немецких раздолбаев XIII века.

Дальнейшего развития событий не ожидал никто. Первыми на каком-то там восемьдесят пятом такте попытались вступить вторые скрипки. Они уверенно вступили, затем значительно менее уверенно прошкрябали пару нот и сдались. Этот номер с тем же результатом повторили и другие группы, потому что у Вагнера по мере нарастания пафоса прибавляются новые и новые инструменты. Подошло вступление тромбонов. «Ну, — думаю, — сейчас они вступят и оправдают название хора». Но они сделали правильные выводы из происходящего и решили не ввязываться в процесс с непредсказуемым результатом. Да и маэстро принял единственно правильное решение и загасил оркестр на корню.