Вальтер Беньямин. Критическая жизнь

Даже бесплатное жилье не могло в полной мере уберечь Беньямина от резкого роста цен и девальвации французского франка (произошедшей летом): его финансовая позиция значительно ухудшилась по сравнению с началом года. Более того, «сомнительный квазиполусоциализм правительства Блюма» (BA, 222) – речь идет о правительстве Народного фронта, во главе которого в 1936–1937 гг. стоял Леон Блюм, – повлек за собой хроническую стагнацию строительной отрасли, которая, в свою очередь, вызвала нехватку жилья. Но Хоркхаймер сдержал слово. 13 ноября Беньямин узнал от Фридриха Поллока о том, что с этого самого момента институт начинает выплачивать ему повышенную стипендию, составлявшую 80 долларов в месяц, что было существенно меньше сумм, выплачиваемых постоянным авторам в Нью-Йорке, но все равно защищало от резких колебаний курса франка. Кроме того, Поллок уведомил Беньямина, что тот может ожидать отдельной выплаты в 1500 франков на поиски жилья. Адорно, который месяцами требовал от Хоркхаймера пересмотреть финансовые расчеты института с его важнейшим парижским автором, получил от Беньямина слова «искренней благодарности», а также замечание о том, что новая стипендия составляет «приблизительно три четверти того, что вы первоначально имели в виду для меня» (BA, 222).

В октябре Беньямина навестили друзья – Фриц Либ, Марсель Брион и Брехт со своей женой Хеленой Вайгель: двое последних прибыли в Париж для того, чтобы ознакомиться с новой французской постановкой «Трехгрошовой оперы» и провести репетицию новой одноактной пьесы Брехта Gewehre der Frau Carrar («Винтовки Тересы Каррар») с Хеленой Вайгель в главной роли. Беньямин, сопровождавший Брехта в театр на такие постановки, как Chevaliers de la table ronde

(«Рыцари круглого стола») Жана Кокто – «зловещая мистификация, свидетельствующая о стремительном упадке его способностей» (GB, 5:606) – и Voyageur sans bagage («Путешественник без багажа») Жана Ануя, был поражен явным отдалением Брехта от авангарда и ростом значения реализма в его творчестве. В этих спектаклях Беньямин видел, возможно, несколько близоруко свидетельство общего упадка театра, что подтверждало его прогноз, высказанный в эссе о произведении искусства. К этим свиданиям прибавлялись довольно регулярные встречи с колючим Кракауэром, позже прервавшиеся (в последний раз они виделись в сентябре в присутствии Хоркхаймера), а кроме того, Беньямин поддерживал контакты с такими парижскими друзьями, как Адриенна Монье, фотограф Жермена Круль и Анна Зегерс. «Все выталкивает меня, даже в большей степени, чем обычно, – писал он в октябре, – в узкий круг немногих друзей и в более узкий или более широкий круг моих собственных трудов» (C, 547).

Несмотря на то что главным делом для него оставались подготовительные изыскания к эссе о Бодлере, Беньямин снова проявлял активность на нескольких издательских фронтах разом. Он по-прежнему писал рецензии для Zeitschrift. Летом одновременно с переводом «Рассказчика» на французский он сочинил рецензию на антологию произведений Шарля Фурье, а теперь работал над рецензией на La photographie en France au dix-neuvième siècle

(«Французская фотография XIX в.») – исследование, написанное его подругой Гизелой Фройнд, а также над рецензией на книгу Die Macht des Charlatans («Власть шарлатана») австрийской журналистки Греты де Францеско. Все три рецензии имели более или менее непосредственное отношение к исследованию о пассажах. Фурье была посвящена отдельная папка в «Пассажах» – папка W, в которой собраны поражающие своим разнообразием материалы о воображении, педагогике и социально-индустриальном контексте раннего социализма, а на исследование Фройнд (и в опубликованном, и в рукописном вариантах) Беньямин ссылается в нескольких различных контекстах, имеющих отношение к промышленному применению фотографии и к связи фотографии с процессами, шедшими в жанровой живописи XIX в. и в среде культурной богемы. В собрании материалов по пассажам у Беньямина даже нашлось место для цитаты из книги де Францеско о шарлатане, принятой им с некоторыми оговорками, несмотря на личную симпатию к ее автору (см.: BA, 206). Фигура шарлатана была связана с промышленными фантасмагориями во Франции начала XIX в. и в первую очередь с тактикой коммерческой рекламы, разрабатывавшейся в эпоху Фурье; можно сказать, что сознательным шарлатанством порой занимался и сам Фурье. Такое перекрестное опыление работы над рецензиями и изысканий о пассажах вполне соответствовало одному из однозначно неклассических методологических принципов, сформулированных в начале папки N: «для всего, о чем ты думаешь в конкретный момент времени, необходимо любой ценой найти место в существующих замыслах» (AP, N1,3).