Вальтер Беньямин. Критическая жизнь

Беседы с супругами Адорно о бодлеровском проекте затрагивали самый широкий круг вопросов, связанных с точкой приложения сил, расстановкой акцентов и критической методологией. Беньямин, несомненно, обсуждал с ними и открытие, очень серьезно сказавшееся на его замыслах. Поздней осенью 1937 г., продолжая изыскания в парижской Национальной библиотеке, он наткнулся на космологические размышления Луи-Огюста Бланки L’éternité par les astres

(«Вечность через звезды»). Великий французский революционер Луи-Огюст Бланки (1805–1881) отличился тем, что участвовал во всех трех главных парижских восстаниях XIX в.: Июльской революции 1830 г., революции 1848 г. и Парижской коммуне 1870 г. После каждого из них он был арестован и сидел в тюрьме. Работа «Вечность через звезды» была написана во время его последнего заключения в форте Торо во время Парижской коммуны. Впоследствии Беньямин признавался Хоркхаймеру, что при первом прочтении этот текст показался ему банальным и безвкусным, однако, ознакомившись с книгой повнимательнее, он увидел в ней не только «безусловную капитуляцию» Бланки перед социальным строем, одержавшим над ним победу, но и «самое ужасное обвинение в адрес общества, отражающего в себе этот образ космоса как проекции самого себя на небеса» (C, 549). Беньямин находил соответствия между представленной в книге точкой зрения Бланки на жизнь – как на нечто механистическое и в то же время адское – и той ролью, которую играют астральные метафоры у Ницше и Бодлера: эти соответствия он надеялся проработать в так и не дописанной третьей части книги о Бодлере.

Вернувшись 20 января в Париж, Беньямин обосновался в маленькой квартире на улице Домбаль, которую называл своим домом до самого конца своего проживания в Париже. Уже 7 февраля он мог сообщить Хоркхаймеру, что квартира удовлетворительно обставлена, и с неподдельным восторгом отзывался о террасе, откуда открывалась панорама парижских крыш. С нетерпением ожидая прибытия тех книг, которые временно хранились у Брехта в Дании, Беньямин признавался, как сильно он по ним скучает: «Лишь теперь я заметил, насколько глубоко во мне скрывалась потребность в них» (GB, 6:38). К концу марта на его книжных полках стало меньше места благодаря приятному сюрпризу: у одного из его друзей сохранилось «десять или двадцать» книг, оставшихся в его берлинской квартире и отправленных ему в Париж. Молодой коллекционер произведений искусства и писатель Эрнст Моргенрот, в годы изгнания издававшийся под псевдонимом Штефан Лакнер, вспоминал, что в гостиной квартиры на почетном месте висела акварель Пауля Клее Angelus Novus

. Несмотря на неоднократные сетования на шум лифта, шахта которого располагалась рядом с квартирой, Беньямин в первые месяцы жизни на новом месте обнаружил – к большой пользе для своего бюджета, – что с огромной неохотой покидает свое жилье: такую радость ему доставляло наличие своего собственного убежища.

Все же он постепенно начал совершать вылазки с улицы Домбаль и вновь приобщаться к жизни города. В число тех вещей, которые привлекали его в первую очередь, входило искусство. В начале февраля он посетил выставку новых работ Клее в галерее «Симон» Канвейлера, отметив, что акварели Клее ему по-прежнему нравятся больше, чем картины, написанные маслом. Более непосредственное отношение к его трудам имела большая выставка работ сюрреалистов в Галерее изящных искусств на улице Фобур-Сент-Оноре:

Пол главного зала был покрыт опилками, из которых тут и там рос папоротник. С потолка свисали мешки с углем. Освещение было полностью искусственным. Ты оказывался в chapelle ardent (покойницкой) живописи, а в выставленных картинах имелось что-то от наград на груди усопших близких… Вход на выставку представлял собой галерею из манекенов, сделанных из папье-маше. Эрогенные (и прочие) зоны у кукол были покрыты фольгой, электрическими лампочками, клубками пряжи и прочими магическими предметами. Все это было так же похоже на сон, как магазин готового платья – на пьесу Шекспира (GB, 6:41).