Варяги и варяжская Русь. К итогам дискуссии по варяжскому вопросу

Но в науке с самого начала отсутствовала определенность в том, где первоначально сел Рюрик, придя в пределы Северо-Западной Руси. Вы­ше были приведены известия двух групп летописей, по-разному опреде­ляющих этот пункт. Ипатьевская летопись и два списка Радзивиловской летописи таковым называют Ладогу. В Лаврентьевской летописи в этом случае имеется пропуск, а в Троицкой летописи, примыкающей вместе с Радзивиловской к традиции Лаврентьевской редакции ПВЛ, также на­личествовал пропуск, в котором, как констатируют исследователи, что работали с ней до ее гибели во время пожара Москвы 1812 г., было при­писано «Новгород». В НПЛ младшего извода и в новгородско-софийских сводах XV в. Рюрик, конечно, сразу же садится в Новгороде. Согласно противоречивым показаниям источников распределились мнения уче­ных. В пользу Ладоги как первоначального местонахождения Рюрика говорили многие именитые историки. Впервые об этом сказал В.Н. Тати­щев, затем этой точки зрения придерживались Г.Ф. Миллер, М.В. Ломо­носов, Ф.Г. Штрубе, В.П. Перев, С.М. Соловьев, И.Д. Беляев и другие. Не менее представительным выглядит и список тех исследователей, кото­рые утверждали, начиная с А.И. Манкиева, приоритет Новгорода перед Ладогой. Последнее направление преобладало, что объяснялось весьма активной позицией его сторонников. Еще в 1815 г. в пользу этой идеи со специальной статьей выступил К.Ф. Калайдович. Вскоре Н.М. Карамзин, ссылаясь на показания новгородских летописей, Кормчей книги, Я. Длугоша, С. Герберштейна, еще больше развил и упрочил своим авторитетом это положение, считая, что Ладога была вставлена поздним переписчи­ком «для того, что она, по народному преданию, уже существовала во времена Рюрика, и что в ней доныне есть место называемое Рюриковым домом».

В первой четверти XIX в. было поставлено под сомнение существо­вание еще одного окружения Рюрика - руси, явившейся вместе с ним к восточнославянским и угрофинским племенам. В 1825 г. дерптский ис­торик И.Г. Нейман, обратив внимание на существенные разночтения ле­тописей в изложении варяжской легенды: «реша русь» и «реша руси», «к варягом, к руси» и просто «к варягам», согласно которым выходило, что «русь» не могла находится «за морем» и была в состава посольства, на­правленного к варягам, увидел в том довод против ее скандинавского происхождения83. В ответ ему М.П. Погодин небезосновательно возразил: «Заключу - в сем важном месте Несторовой летописи по всем спискам нет даже разноречий... кроме немногих очевидных описок, кои реши­тельно исправляются последующими словами, в тех же списках находящимися». Еще ранее А.Л. Шлецер близкую к фразе «реша варягом русь» выражение поздних летописей «идоша за море к варягом из Руси» связал с «глупейшими» переписчиками, «которым ни­как не могло вместиться в голову, что бы название их народа и земли принадлежали некогда другому какому народу...». М.А. Максимович в разночтениях, в которых исчезала варяжская русь, увидел дело рук поз­днейших переписчиков, уточнив при этом, что данное мнение утверж­далось митрополитом Макарием, «от которого особенно распространи­лось это и под влиянием которого в Степенной книге сказано: «послаша русь к варягом... и приидоша из-за моря на Русь».

В XIX в. в науке укрепился взгляд, перешедший в последующую ис­ториографию, об ошибочности начальных дат летописи. Таковыми А.Л. Шлецер вначале признал чуть ли не до княжения Игоря, а несколько позже «неверными» посчитал лишь «большую часть» тех, что идут до смер­ти Рюрика. Н.А. Полевой полагал, что летописец «годы для первых собы­тий русских, кажется, выдумал, по какому-то таинственному расчету, наудачу» В 1837 г. знаменитый словацкий ученый П.Й. Шафарик гово­рил, что летоисчисление ПВЛ прежде всего применительно ко второй по­ловине IX в. «нельзя признать верным». Н.И. Костомаров был уверен, что «все годы до принятия христианства Владимиром имеют очень сла­бую степень исторической достоверности...». Саму разбивку на годы он связывал с именем Сильвестра (в нем историк видел автора ПВЛ), кото­рый положил все события, за исключением лишь только тех, что отрази­лись в византийских источниках, «на числа приблизительно, по своему соображению и измышлению». Н.М. Карамзин высказал мысль, что «Нестор по одной догадке, по одному вероятному соображению с извес­тиями византийскими (имеется в виду известие о первом нападении руси на Константинополь при императоре Михаиле III), расположил начальные происшествия в своей летописи». Не принимали летописной даты 862 г. ни С.М. Соловьев, ни А.А. Куник. В.О. Ключевский, исходя из того, что в летописи нападение на Царьград, в действительности прои­зошедшее в 860 г., отнесено к 866, предложил изгнание и призвание ва­рягов, «отодвигать несколько назад, к самой середине IX в.».