Варяги и Варяжская Русь. К итогам дискуссии по варяжскому вопросу

С конца 80-х гг. была развернута мощная и явно неслучайная кампания по умалению значения М. В. Ломоносова-историка, ибо в нем традиционно принято видеть родоначальника антинорманизма, в связи с чем удар наносился в самое основание этого направления. Причем дело доходило до явной подмены понятий (вероятно, невольной, вызванной воспитанием в духе советского «антинорманизма»), также выставляющей его позицию в варяжском вопросе в ложном свете. По словам М. Б. Некрасовой, Ломоносов выступил против «норманской» (варяжской) концепции происхождения древнерусской государственности»[561]

. Историк Ломоносов так вопрос примитивно не ставил и, что очень хорошо известно, связывал начало государства у восточных славян именно с варягами, с варяжской русью, но только не видел в ней норманнов и выводил ее не из Скандинавии. По причине того, что в 80-х гг. антинорманизм истинный олицетворял собой А. Г. Кузьмин, то параллельно с тем шел и процесс дискредитации научных воззрений этого ученого, в чем особенную активность проявляли археолог В. Я. Петрухин и филолог Е. А. Мельникова, рассуждавшие в тоне, заданном А. А. Зиминым. В 1985 г. Петрухин, совершенно не вдаваясь в суть дела, взгляды Кузьмина объяснил «недостаточным знанием источников…»[562]

.

И эти слова походя были произнесены в адрес крупнейшего источниковеда, прекрасного знатока русских летописей (в свое время он работал в группе по изданию их полного собрания), труды которого в области летописеведения кардинально изменили представление о нем, и вместе с тем прекрасного знатока древнегреческих, римских, византийских, западноевропейских и арабских памятников (многие из них советской историографии либо были не известны, либо получили в ней неверную трактовку), которые он публиковал и значительную часть которых по сути заново ввел в науку. И прежде всего среди них следует выделить «Сведения иностранных источников о руси и ругах», содержащие многочисленные известия (впервые сведенные воедино) о русских и Русиях, не связанных с Киевской Русью, что позволяло совершенно по-иному взглянуть на варяго-русский вопрос, а также первое издание полного перевода знаменитой Лаврентьевской летописи и ряда других выдающихся шедевров мировой и русской мысли[563]

. В 1989 г. Петрухин и Мельникова, защищая скандинавскую этимологию названия «русь» и полагая, что мнения на сей счет могут излагать только «языковеды», и более никто, позицию Кузьмина в данном вопросе охарактеризовали довольно пренебрежительно и высокомерно: она высказана тем, кто не имеет «филологической подготовки». В 1994 г. они, все также целенаправленно стремясь бросить тень на концепцию историка, творчество которого вызывало неподдельный интерес у его западноевропейских и американских коллег, навесили на нее ярлык «историографического казуса»[564]

.

Под воздействие антинорманистской компании попал Д. А. Авдусин, все же искренне стремившийся быть, а не казаться антинорманистом, но чему мешал советский «антинорманизм». Он, что уже говорилось, совершенно верно констатировал зарождение в археологии «сомнительных «теорий» с норманистским оттенком», но причину тому видел лишь в поверхностном отношении «к источникам и работам предшественников», хотя верный диагноз заключался в ином. Но, не имея возможности его установить, ученый не мог принять и антинорманизм, который не вписывался в марксистскую концепцию образования Древнерусского государства. Поэтому, в 1987 г. он выразил сожаление о заблуждении Кузьмина, стремившегося «обойтись без скандинаво-финских корней названия «русь»…». На следующий год Авдусин, выступив против, как сам же подчеркнул, мало оправданного вывода Шаскольского «о деградации и «смерти» антинорманизма», по существу же оказался в плену его умозаключений. В отличие от норманизма, считал он, который был научно продуктивен вплоть до конца XIX в., антинорманизм того же периода «влачил жалкое существование». В послевоенное время произошло, продолжал развивать свою мысль Авдусин, по причине борьбы против «преклонения перед иностранщиной», «отступление от научной объективности грековского антинорманизма» и насаждение «вульгарного антинорманизма», «идеалистического в своей основе и непродуктивного с научной точки зрения», который «дискредитировал себя» и «умер» как научное направление в результате разработки марксистской концепции образования Древнерусского государства. При этом отнеся к «вульгарному антинорманизму» исследования Вилинбахова и Кузьмина, а к «научному» — все те работы, в которых утверждается норманство варягов и скандинавская этимология названия «русь»[565].