Вариант единорога

– Тебе лучше одеться… к обеду. Скоро вернется Лен, и мне пора уходить. – Он встал, накинув на плечи огненный плащ.

– Подожди, любимый! Я приготовлю напитки. Жаль, что ты не можешь взять с собой и мою…

Ей так многое хотелось сказать ему напоследок, но в тот миг слова потеряли смысл.

"Как далеки чертоги тьмы от залов света".

"Да, – подумал он. – На расстоянии звезд и в десяти шагах отсюда… Прямо как дутики".

– Зачем ты это сделал? – спрашивал ближайший из них.

"О, как далеки…"

Кто-то кричал – кричал надрывно и беззвучно.

– Зачем?

– Я ненавижу себя! – произнес он с внезапной жестокостью. – Ненавижу себя и вас! Вы – личинки на кишках Бальдра! Вы ползаете, как черви, на трупе моего мира, и я не желаю мириться с вашим присутствием. Меня гложет ненависть к себе, но вас я ненавижу сильнее. Убирайтесь туда, откуда пришли! Это говорю вам я – хранитель Земли!

– Если ты… нас… силой…

Дутик стал крошечной звездой в его ногах – лиловым огоньком пламени, угасавшим в черных водах вечности.

– Улетайте домой, – прошептал он устало.

Они снова оказались в Святилище, и стены вновь распахнули двери. Двое оставшихся дутиков гордо подняли головы и с укором прожужжали:

– Ты привык. Привык к своему миру и своему времени. Но все это осталось в прошлом – далеком прошлом. Твоей расе нет оправдания. Своим единственным монументом она оставила бессмысленное уничтожение жизни.

– В этом мы соперничали со Вселенной, – ответил он. – И как всегда превзошли ее. Но посмотрите вокруг. В этой гигантской пепельнице есть и яркие угли. Здесь много такого, что оправдало бы нас.

Сжимая ладонями череп, он попытался расколоть его, но у него ничего не получилось.

– А теперь уходите отсюда. Оставьте меня одного.

– Ты тоже уходи…

Дверь насмешливо скрипнула за ними, и он вонзил в нее сноп светло-огненных молний.

А безмолвный крик продолжался. АКТ II

"Как далеко чертоги тьмы. Как далеко…"

Услышав стон, он узнал свой голос и проснулся.

"Как далеко… послы дутиков просят разрешения… залы света…"

Фразы слились друг с другом. И он знал почему.

Это он перекручивал слова подушки, изменял их смысл и, понимая, не понимал. Он вмешивался и оставался безучастным; спал и не спал; осознавал и прятался в неведении.

– Скажи им, чтобы они уходили! Читай мне! Читай!

Он знал и боялся знать.

…Длинная повесть о женщине по имени Анна и мужчине, которого звали Вронским.

…Поезд мчался к нему, как огромный ящер, извергая черный столб дыма и вопя от жажды крови. На рельсах…

Он включил свет.

– Прервать генерацию образов!

Поезд исчез, и он остался один, дрожа от ужаса и понимания.

Покрывало не успевало впитывать пот. Океаны воспоминаний отхлынули от берегов его разума. Закрыв лицо руками, он тихо спросил:

– Ты убрала кровь?

– Да, – ответила подушка.

– И ее тело?

– Да. Кремировала. Чисто и навсегда.

– Почему она сделала это? Подушка не отвечала.

– Почему она пришла сюда, чтобы покончить с собой? – настаивал он.

– Потому что она не могла уйти без тебя… и не могла остаться.

– Как давно это случилось?

– Семь лет, три месяца и тринадцать дней. Что-то огненное потекло из соломинки, и он проглотил горьковатую жидкость.

– А дутики? Они реальны или просто являются частью терапии?

– Реальны, но используются для терапии.

– И я действительно убил одного?

– Да.

– Когда?

– Две недели назад.

– Значит, я болен.

– Нет, сейчас ты здоров.

Он был болен все это время. Болен!

Кушетка зажужжала, покрывало завибрировало, и ему снова стало сухо и тепло.

– Послы дутиков просят разрешения войти, – доложила подушка.

– Значит, ты все же разбавляла мои напитки?

– Да.

– Тогда пусть они войдут. АКТ III

Он осмотрел комнату, в которой провел почти семь лет. Стены дрогнули под натиском воспоминаний.

Лен вернулся, принеся с собой запах времени и пространства, вернулся, чтобы без слов посмотреть ему в глаза и ударить в лицо. Когда он пришел в себя, Лен исчез, как исчезли и два его зуба, один из которых потом нашелся на полу. Он налил бокал, обломал все ногти, корчась в безумии рядом с цветами у бассейна, затем налил еще бокал, поплакал немного и налил еще бокал. Он отнес ее на кушетку и помолился, налил бокал, поплакал, заблокировал дверь, а потом заснул и проснулся через семь лет и три месяца. Руки ныли от уколов, которыми подушка Лициды гасила его боль. Он ел яйца и тосты, и к нему снова возвращался рассудок.

Он вызвал транспортный портал.

Огромный стебель белой лилии взломал паркет и склонился над постелью. Он принял душ, оделся и спроецировал на одну из стен огромные двери. В нее осторожно вошли первые дутики.

Он улыбнулся им:

– Привет, ребята.

Но они входили и входили, заполняя Святилище. Они обступали его кушетку плотными рядами, пока он улыбался им и кивал. И тогда он сел, устало опираясь на подушку.

– Вот вы и пришли, возжаждав правосудия.

– Что тебе надо? – спросили они.

– Ничего, – ответил он.

Наступила тишина. Дутики поймали его, как бабочку, в желтоватый сачок видений.

– А вам что надо?

– Ответа! Почему ты убиваешь нас?

– Это не я, – ответил он. – Это мое безумие. Я приношу вам свои извинения.

– Если ты, – сказал один из них.

– Уйдешь, – добавил другой.