Ваша жестянка сломалась

С невыразимой любовью смотрит мама-дельфин на своего мёртвого ребёнка, чьё разлагающееся тельце омывают воды океана. Она плачет, поёт и молится одновременно, и слышно, что во время её молитвы над океаном звонят невидимые колокола. Темнеет небо, и в тучах хрустально и величественно поют небесные певчие, и Дух Божий носится над водами. И мать этого ребёнка поёт на дельфиньем языке свою прощальную песнь, смешивая её со словами последней проповеди Джона Донна, что носит название «Поединок со смертью»: «Спит мой ребёнок. Он чает Того, Чьё имя Восход. Во власти Господа Вседержителя врата смерти. В Его власти дать нам выход и освобождение, даже когда мы брошены в зубы к смерти, в челюсти смерти и к устам воронки, нашей могилы. Драгоценна в глазах Его смерть святых Его. Наш Бог – Бог всецелого спасения, потому что Ему, Господу Вседержителю, принадлежат врата смерти. Спит мой ребёнок. Истлело тело его. О, скоро плоть наша не увидит тления. Мы все не будем спать, но все мы изменимся. В одно мгновение мы будем уничтожены и в то же самое мгновение собраны воедино. О, тело сына моего, дитя царственных родителей, теперь должно ты сказать тлению “ты мой отец”, и червю “ты мать моя и сестра моя”. И перед ним, Господом Вседержителем, стояли врата смерти. Спит мой ребёнок. И нету другого пути в жизнь вечную, кроме смерти. Господь Вседержитель не знал других врат, кроме врат смерти. Бог отмщения действует свободно; Он казнит и милует кого хочет; помилует ли Он себя? Нет, не помилует. Любовь сильнее смерти, она проникает в смерть. Никакие воды не погасят любовь. Господу нашему Богу были уготованы кровавые врата смерти; и они показали Его любовь, но не угасили её. Разве только для людей пришёл Господь? Нет, Он пришёл для всех, и наше христианство – вселенская Церковь. Он Себя не помилует; не было ничего более свободного, добровольного и независимого, чем Его смерть. Он умер добровольно, Он должен был выстрадать всё. Бесконечная любовь, вечная любовь; как мало, однако, значения придал Он этой необходимости, этой смерти. Его Отец называет это всего лишь ушибом, всего лишь синяком на пятке. Так и ты, мой сыночек, мой дельфинёнок, всего лишь ушибся. Смерть – это только синяк на пятке, маленькая детская ранка на плавнике. Она скоро пройдёт. Это только крещение, которым все мы должны креститься. Святой Дух называет это радостью. Это просто чаша – здоровье для всего мира. И Океан, где мы плавали с тобой, сын мой, – это Океан Крови Христовой. Красной стала вода, красное солнце в тучах. 17 дней я носила тебя по волнам, не в силах отпустить тебя. 17 дней я носила своего мёртвого сына по морю крови. Я помню, как 17 дней назад последний раз я кормила тебя молоком. Ты ударил меня носиком в живот в районе влагалища, и я впрыснула тебе в рот молоко. Ты так быстро рос на моём молоке, каким игривым ты был, каким добрым! Спит мой ребёнок, и, качая его тело на 17-й день его смерти, я пою про святое тело Господа, что висит на кресте, крещённое вновь собственным потом и слезами, заживо бальзамированное собственной кровью. Вот они, недра и суть сострадания, столь наглядно явленного, что ты можешь видеть его сквозь Его раны. Спит мой ребёнок. Вот чудесные глаза, свет коих померк… Я отпускаю тебя, сын мой, до поры, когда Он помилует нас воскресением из мёртвых и вознесением в Царство, которое Он обрёл для нас всех непредставимой ценой Своей нетленной крови». Мама-дельфин отпустила ребёнка, и его маленькое тельце пошло ко дну, а мама навсегда уплыла прочь.

20