Вашу заявку успішно опрацьовано

Я спала превосходно. Кровать была мягкой и удобной, никто не бродил по дому с четырех утра, собираясь на рыбалку, не гоготали гуси, не блеяли козы и овцы, отец не поднимал братьев пинками, и те не будили меня в отместку. В общем, спала превосходно, даже не смотря на то, что ночью кто-то ко мне заходил, стоял у кровати, вздыхал и уходил. Раз пять или шесть. Вообще так раньше папа делал, но он еще наклонялся и проверял дышу или не дышу. Я просто в детстве болела много, а один раз во сне перестала дышать, мама проснулась, словно почувствовав, что что-то не так, схватила меня из колыбельки и откачали как-то. Отец тогда очень испугался, вот с тех пор и проверял по нескольку раз за ночь, особенно если простывала. Так что когда кто-то первый раз зашел, я спросонья решила что отец, засопела, так чтобы слышно было, и повернувшись на другой бок снова заснула. Потом кто-то заходил еще несколько раз, но я продолжала спать.

А утром меня разбудила миссис Этвуд, произнеся замогильным голосом:

— Прибыли ваши вещи, леди Арити.

Открыв глаза, я села, сонно потягиваясь. Одна из присутствующих горничных подала мне письмо на серебряном блюде. Вторая уже распаковывала вещи, и я, сонно щурясь, сначала решила было, что это не вещи. В смысле не платья. Все что угодно, но совершенно точно не платья. Ночные рубашки, сорочки, исподнее… но не платья.

— Пппростите, — пробормотала, окончательно просыпаясь.

— Да-да, прелестно, — сама экономка была явно в восторге, от всего распаковываемого. — Над заказом трудились всю ночь. Но, должна признать, ваша матушка потрудилась не менее моего.

И тут две горничные втащили сундук. Плетеный, хорошо знакомый мне, с моими нормальными платьями. По крайней мере я так думала, пока горничные не извлекли первое платье! Оно было в разрезах! Все! По бокам, на груди, да даже на рукавах. И это не было ошибкой или случайностью — каждый разрез любовно украсили вышивкой, очень приметной и превосходно знакомой мне вышивкой!

— Это… это что? — осипшим вмиг голосом, вопросила я.

— Одежда, — ядовито улыбаясь, елейным тоном протянула миссис Этвуд. — Я же сказала — надолго вы тут не задержитесь, и, что радует особо — ваша матушка в этом со мной совершенно солидарна. И да, — экономка подошла к стулу, на котором лежало мое свадебное платье, ухватила его, рывком разорвала на две половины и фальшиво воскликнула: — Ох, какая жалость, а такое платье было… скромное.

Я сидела с открытым ртом, не веря в то, что вижу.

Между тем, первая горничная, вновь протянула мне письмо на серебряном подносе, со словами:

— От вашей маменьки.

Потрясенная, раздавленная всем случившимся, еще не осознающая, в каком навозе оказалась, я открыла письмо и прочла выведенное прекрасным почерком моей матушки:

«Домой! Мне плевать, какая у лорда библиотека и насколько он благороден. Он мужчина, свое возьмет быстро. Ко всему прочему, на нашей стороне миссис Этвуд, так что все его благородство, заранее обречено на провал. Домой, Арити».

Я подскочила с постели, держа письмо, и чувствуя, что задыхаюсь от подступающих слез. Я… я не знала, что делать, что сказать, что это все вообще такое?!

Но одно я знала точно — эта спальня действительно была смежной со спальней лорда Хеймсворда.

— Это подло! — воскликнула, указывая на одежду.

Коварно-змеиная усмешка экономки, была мне единственным ответом.

Что ж, это все, конечно, ужасно, но кое-что они явно недооценили — благородство Правящего Кондора.

Развернувшись, вместе с письмом, я миновала спальню, открыла внутреннюю дверь, врываясь в спальню лорда Хеймсворда, и разрыдалась уже там, едва он, пивший чай за маленьким столиком, поднялся при виде меня.

Случившаяся со мной истерика, была не самым достойным в моей жизни, но с подобными нервными потрясениями, я уже не справлялась, и сама со всей этой ситуацией тоже едва ли справилась бы. Так что вникать в произошедшее Рэймонду пришлось самому. Он усадил в кресло рыдающую меня, укрыл своим пледом, сжимая челюсти так, что желваки проступили на скулах, прочел письмо. Сжег его. Налил мне чаю, и ушел в мою спальню, тщательно прикрыв дверь за собой.

Я не услышала ни слова из сказанного им, но когда Рэймонд вернулся, в руках Правящего Кондора было нормальное платье. Нормальное, темное, приличное платье.

— Они оставили его, для твоего возвращения домой, — передав мне одежду, сообщил лорд.

Размеры подлости двух объединившихся женщин, одной из которых была моя собственная мать, впечатляли.

Рэймонд сел напротив, отсалютовал мне чашкой с чаем, и произнес:

— Что ж, нас двое, а их всего-навсего… моя экономка, твоя мать, и замок, которому, и ты оказалась права, более тысячи лет. Справимся, — улыбнулся он.

О, мне бы такую уверенность.

— Я не понимаю, — делая глоток чаю, произнесла то, что действительно едва ли было постижимо для меня, — все эти платья, разрезы, прозрачная ткань. Это действительно способно повлиять на твое благородство?

Лорд Хеймсворд отвел взгляд, и, глядя в окно, тихо ответил:

— Да. Более чем.

Чуть чаем не подавилась.

Правящий Кондор посмотрел на меня, улыбнулся и утешил: