Василий Сталин. Письма из зоны

На этой светлой мысли русского писателя и публициста Эдуарда Володина остановим экскурс в день нынешний с поисками через сатанинский телеящик «национальных интересов»

«Кем держалась наша любимая Россия»?

Что касается Светланы, как заметил один мой знакомый американец, тут есть «малэнький проблэм». Тот «проблэм» оказался киношник Каплер, которого все звали почему-то Люсей.

История эта известная. В конце 1942-го на даче в Зубалове Василий собрал боевых друзей. Крепкие парни-пилотяги слетались с разных фронтов и не в штабных кабинетах, а в простецком летном застолье обсуждали свои дела, просили Василия Сталина в то время еще начальника инспекции ВВС, помочь обновить технику, побольше присылать в полки ракет вместо снарядов для малоэффективных пушек да пулеметов. Словом, решали различные вопросы фронтовых будней, и к ним нередко приезжали популярные в то время артисты кино, писатели, поэты. Бывали, например, Константин Симонов с Валентиной Серовой, Людмила Целиковская с Войтеховым, композитор Никита Богословский, кинооператор Кармен с женой Ниной Орловой.

Вот в ноябрьские-то праздники и сошлись на встречных курсах 16-летняя дочка Сталина и тот киношник, 40-летний Каплер. Он к тому времени был уже известный человек в мире кино — придумал что-то о Ленине, получил даже Сталинскую премию за ту агитку. Так что Светлане было интересней слушать сладкоголосого Люсю, чем рассказы о схватках с противником в небе войны боевых друзей Василия. Марта Шад, автор книги «Дочь Сталина», дает портрет ее первого ухажера: «Каплер был толстым, отвратительным внешне и, кроме того, далеко не лучшим писателем». Но, как говорится, любовь зла — полюбишь и козла. Светлана Иосифовна в этом «отвратительном» человеке видела сказочного принца на розовом коне. Вот, уже спустя годы, она пишет о себе и с этим нельзя не согласиться: «Должно быть, я была смешным цыпленком, но Люся заверил меня, что я танцую очень легко, и мне стало так хорошо, так тепло и спокойно с ним рядом! Я чувствовала какое-то необычайное доверие к этому толстому дружелюбному человеку, мне захотелось вдруг положить голову к нему на грудь и закрыть глаза…» «Бо пора прыйшла», — как заметила героиня одной украинской пьесы…

«Мы все танцевали, все ставили новые пластинки — вспоминает дочь Сталина, — и никто не обращал на нас внимания». Это Светлане Иосифовне так только казалось. Кому по службе-то было положено — все видели. Так что вскоре у нее состоялся крутой разговор с батюшкой. «Отец рвал и бросал в корзину мои письма и фотографии. «Писатель!» — бормотал он. — Не умеет толком писать по-русски! Уж не могла себе русского найти!» То, что Каплер — еврей раздражало его, кажется, больше всего…»

Думаю, не в этом дело. Любой отец среагировал бы не лучшим образом, узнав, что его несовершеннолетнюю дочку соблазняет прожженный, опытный в таких делах специалист. Как кавказский человек, Иосиф Виссарионович мог бы засунуть за пояс большой кинжал, прийти к осквернителю рода Джугашвили и зарезать его. Законы гор! А без гор — кирпич на башку товарища Каплера — хрясь! Разве не мог бы упасть?..

Каплера отправили в Воркуту. Там он нашел поле для своей творческой деятельности при опереточном театре НКВД, сошелся с артисткой Валентиной Токарской. А дочь Сталина вскоре вышла замуж за студента Г. Морозова. С ним она училась в одной школе, правда, в разное время. Но вот опять: «Он был еврей, и это не устраивало моего отца». Сказано опять слишком обывательски — для дяди Феди из ЖЭКа допустимо, но для Сталина…

Сталин, как и Ленин, к евреям относился вполне терпимо, порой даже ласково. Ильич как-то поручил Сталину проверить одно запутанное дело — по части инспекции. Сталин потом вспоминал: «Я, как нарком, пришел и говорю: я назначил такую-то комиссию. Перечисляю ему — того-то, того-то… Он мне говорит: «Ни одного еврейчика? Нет ничего не выйдет!»

Еврейчика… А не как-то там… А вот Сталин рассказывал Шолохову случай перед войной. Значит, к нему на дачу пришли два юных корреспондента: «Два таких щупленьких еврейчика вошли ко мне, и вот один озирается и говорит: «Плохо живете, товарищ Сталин, мой папа живет лучше». И тут — еврейчики»!

Не только в комиссии их назначали. В разгул, как принято считать «антисемитизма» на святой Руси — это в 1949–1952 годах — около трети общего числа удостоенных Сталинских премий по литературе были евреи. Барто, Брайнин, Вольпин-Горбатов, Долматовский, Казакевич, Кассиль, Кирсанов (Корчик), Маляревский, Маршак, Никулин, Орлов (Шапиро), Поляновский, Рыбаков (Аронов), Рыжей, Тубельский, Халифман, Чаковский, Шейнин, Штейн, Эльсберг. Скажите, а кто это такой Халифман? Или этот, Эльсберг. Но, как заметил известный историк, публицист В. Кожинов, куда как достойней для тех же премий были другие имена: Михаил Пришвин, Андрей Платонов, Николай Заболоцкий, Ярослав Смеляков, которые премий «не удостоились»…