Василий Темный

– Слышал ли князь голос вече, а я против него не пойду. Прости, князь Василий, и не суди Великий Новгород. Он вольный город. Передохни неделю-другую и подавайся, куда пожелаешь. Пока у нас жить будешь, никому не выдадим…

Поддерживаемый княжичем Иваном, Василий спустился с помоста. Тут его боярин Ряполовский подхватил.

Многолюдная толпа гудела многоязыко, о чем-то спорила, кричала, когда боярин и княжич уводили Василия.

– Не глас вече слышал я, а ор толпы разгульной, – князь тронул княжича. – Запоминай, сыне, а время настанет, накинь на этот город петлю, взнуздай люд новгородский и держи его в повиновении, ибо бед они еще немало принесут…

Покидали Новгород, мороз отпустил. Выбрались за крепостные стены, звонили колокола многочисленных церквей и монастырей.

Сцепил князь Василий зубы, молчал, а княжич Иван в оконце колымаги все глядел на стены каменные, башни, укрепления новгородские. Будто в даль времени вглядывался, старался понять, что предстоит ему покорять через какие-то два десятка лет³⁴.

Неожиданно князь Василий проговорил глухо:

– Иного от новгородцев услышать не надеялся. Отправимся, княжич Иван, в Тверь, с чем нас тверичи встретят. Коли как недругов, в Литву подадимся, ино нас Шемяка где-то укараулит и казнит…

От Вышнего Волочка колымаги потянулись по подтаявшей дороге. В оконце врывался сырой ветер, пахло ожившим лесом.

Сжал великий князь Василий руку сына, сказал решительно:

– Запоминай все это, княжич Иван, отныне ты мои очи всевидящие, уши всеслышащие, а разумом тя Господь наградил. Быть те великим князем московским, да не только после меня, а рядом со мной. Настанет час, созовем Думу, и я о том боярам всем объявлю.

Из Москвы выступили таясь, без напутствия владыки и святителей. Не провожаемые людом вышли ратники за ворота Белого города, на дорогу, что вела на Ростов, повернули. Те московцы, какие видели, куда Шемяка воинство повел, удивлялись, ужли какой враг грозит?

А Шемяка задумал, таясь, к Костроме подступить и разбить бояр, какие там собрались.

Из города выходили по сухому, а на вторые сутки небо обложили тучи и полил дождь. Дорогу развезло, ратники месили грязь, а обозные кони тяжело тянули груженые телеги.

Четвертый день пути. Растянулись полки, исчез воинственный дух. Привалы частые, но костры не разжечь, все отсырело.

Шемяка ехал в колымаге один. Еще в Москве, собрав воевод, приняли план взятия Костромы. И в том случае, если засевшие в ней Федор Басенок и Иван Стрига-Оболенский не захотят сдаваться, город взять приступом, а бояр-изменников перебить.

В успехе похода Шемяка не сомневался, вот только погода мешала, задерживала.

Под стук дождя по крыше колымаги Шемяка думал, что когда он возьмет Кострому, то бояре и люд по другим городам притихнут. Он одного не поймет: отчего не все хотят признавать его великим князем московским и отказались присягать ему?

На четвертые сутки миновали Ростов, и дожди прекратились.

Московское воинство вышло к Волге, начало ладить переправу. Раскатали избу, стали вязать плот. Шемяка ходил по берегу, раздумывая, когда лучше высаживаться на той стороне, в ночь или поутру.

И решив переправляться на следующий день, велел ставить шатер.

В ту ночь Шемяка сон чудной увидел. Будто они с братом Васькой Косым в Галиче, на озере, у рыбаков. Шемяка их не видит, но разговор хорошо слышит. Один из мужиков говорит:

– Княжата галичские хваткие, эвон, казан ухи опростали, за сома принялись.

А другой мужик сказывает:

– Намедни Васька Косой к моей бабе приставал, насилу отвязался. Я уж собрался его ослопиной попотчевать…

Чем бы их разговор закончился, не разбуди Шемяку крики и голоса. В шатер ворвался боярин Старков:

– Великий князь, костромичане на этом берегу!

– Чего ждешь, веди на них свой полк!

– Их много, по всему, они в лесу нас ждали. С ними Федька Басенок.

Подхватился Шемяка, облачился, выскочил из шатра. И каково же было его удивление, когда он увидел не скопище оружного люда, а организованное воинство. Оно надвигалось своим челом на еще не изготовившиеся московские полки, охватывая их левыми и правыми крыльями. А из леса выводил дружину Стрига-Оболенский.

Гудели костромские дудошники, били барабаны. Уже застучала сталь мечей и полетели первые стрелы. Вот-вот сойдутся ратники всей силой.

Видит Шемяка, не выстоять его малым полкам. Сейчас Басенок на него всей силой обрушится.

И тогда крикнул Шемяка своим воеводам:

– Уводите полки, в Москву уходим!

Глава 24

Чем больше лет прибывало великому князю тверскому Борису Александровичу, тем гуще покрывала седина голову и бороду. Ярче прорезывались у него воспоминания о прожитых летах.

Вспоминались первые годы пребывания в Литве у великого князя Витовта. Надеялся, что договоры с ним спасут западные русские княжества от Литвы и Польши.