Василий Тёркин

Потерял боец кисет, Заискался, — нет и нет.Говорит боец:— Досадно.Столько вдруг свалилось бед: Потерял семью. Ну ладно.Нет, так на́ тебе — кисет!Запропа́стился куда-то, Хвать-похвать, пропал и след. Потерял и двор и хату.Хорошо. И вот — кисет.Кабы годы молодые, А не целых сорок лет…Потерял края родные, Все на свете и кисет.Посмотрел с тоской вокруг: — Без кисета как без рук.В неприютном школьном доме — Мужики, не детвора, Не за партой — на соломе, Перетертой, как костра.Спят бойцы, кому досуг. Бородач горюет вслух:— Без кисета у махорки Вкус не тот уже. Слаба! Вот судьба, товарищ Тёркин.Тёркин:— Что там за судьба!Так случиться может с каждым, — Возразил бородачу, — Не такой со мной однажды Случай был. И то молчу,

И молчит, сопит сурово. Кое-где привстал народ. Из мешка из вещевого Тёркин шапку достает. Просто шапку меховую, Той подругу боевую, Что сидит на голове. Есть одна. Откуда две?— Привезли меня на танке, — Начал Тёркин, — сдали с рук. Только нет моей ушанки, Непорядок чую вдруг.И не то чтоб очень зябкий, — Просто гордость у меня,Потому, боец без шапки — Не боец. Как без ремня.А девчонка перевязку Нежно делает, с опаской, И, видать, сама она В этом деле зелена.— Шапку, шапку мне, иначе Не поеду! — Вот дела.Так кричу, почти что плачу, Рана трудная была.А она, девчонка эта, Словно «баюшки-баю»: — Шапки вашей, — молвит, — нету, Я вам шапку дам свою.Наклонилась и надела.— Не волнуйтесь, — говорит И своей ручонкой белой Обкололась: был небрит.

Сколько в жизни всяких шапок Я носил уже — не счесть, Но у этой даже запах Не такой какой-то есть…— Ишь ты, выдумал примету.— Слышал звон издалека.— А зачем ты шапку эту Сохраняешь?— Дорога́.Дорога бойцу, как память.А еще сказать могу По секрету, между нами, — Шапку с целью берегу.И в один прекрасный вечер Вдруг случится разговор: «Разрешите вам при встрече Головной вручить убор…»Сам привстал Василий с места И под смех бойцов густой, Как на сцене, с важным жестом Обратился будто к той, Что пять слов ему сказала, Что таких ребят, как он, За войну перевязала, Может, целый батальон.— Ишь какие знает речи, Из каких политбесед: «Разрешите вам при встрече…» Вон тут что. А ты — кисет.— Что ж, понятно, холостому Много лучше на войне: Нет тоски такой по дому,

По детишкам, по жене.— Холостому? Это точно. Это ты как угадал.Но поверь, что я нарочно Не женился. Я, брат, знал!— Что ты знал! Кому другому Знать бы лучше наперед, Что уйдет солдат из дому, А война домой придет.Что пройдет она потопом По лицу земли живой И заставит рыть окопы Перед самою Москвой. Что ты знал!..— А ты постой-ка, Не гляди, что с виду мал. Я не столько, Не полстолько, — Четверть столько, — Только знал!Ничего, что я в колхозе, Не в столице курс прошел. Жаль, гармонь моя в обозе, Я бы лекцию прочел.Разреши одно отметить, Мой товарищ и сосед: Сколько лет живем на свете? Двадцать пять? А ты — кисет.Бородач под смех и гомон Роет вновь труху-солому, Перещупал все вокруг: — Без кисета как без рук…

— Без кисета, несомненно, Ты боец уже не тот.Раз кисет — предмет военный, Ha-ко мой, не подойдет?Принимай, я — добрый парень. Мне не жаль. Не пропаду.Мне еще пять штук подарят В наступающем году.Тот берет кисет потертый, Как дитя, обновке рад…И тогда Василий Тёркин Словно вспомнил:— Слушай, брат!Потерять семью не стыдно, — Не твоя была вина.Потерять башку — обидно, Только что ж, на то война.Потерять кисет с махоркой, Если некому пошить, — Я не спорю, — тоже горько, Тяжело, но можно жить,Пережить беду-проруху, В кулаке держать табак… Но Россию, мать-старуху, Нам терять нельзя никак.Наши деды, наши дети, Наши внуки не велят. Сколько лет живем на свете? Тыщу?.. Больше! То-то, брат!Сколько жить еще на свете, — Год, иль два, иль тыщи лет, — Мы с тобой за все в ответе. То-то, брат! А ты — кисет…