Ватага. Атаман

А ведь как хорошо все начиналось! В первый же день осады Егор двумя точными выстрелами снял с середины вала сразу две высокие башни, устроив широкие проломы. Стена между башнями, правда, устояла, но теперь за серьезное укрепление ее можно было не считать. После этого остаток дня прошел в веселой пирушке, а наутро… Ничего не случилось. Город не сдался.

Несколько обескураженный таким упрямством, Вожников вспомнил о старых верных тюфяках, выдвинул их почти к самому рву и стал обстреливать земляной вал, кроша щебнем лед. Егор понадеялся, что тогда крутой склон укрепления станет хотя бы не скользким. Одновременно вперед выдвинулись ватажники, собирая и связывая разбросанные взрывом бревна. Однако соорудить тяжелую штурмовую лестницу не удалось – с вала из-за стен ударили пушки, взламывая лед и угрожая покалечить новгородцев. Одновременно горожане принялись опять лить воду, восстанавливая ледяную корку. Ватажники, отступив со льда, начали стрелять по ним, подбежавшие литвины – по ватажникам, и закрутилось…

Единственным положительным итогом стало то, что теперь бревна вмерзали в лед рва, превращаясь в естественный мост, разбить который ядрами будет уже не так-то просто. Однако даже пройдя по нему – влезть потом по льду на стену четырехэтажного дома… Просто подумать, как это будет выглядеть, и то смешно.

Вязать лестницы тоже бесполезно. Литвины уже доказали, что стрелять вдоль вала умеют. Снесут все лестницы вместе с людьми первым же залпом, только трупы останется собирать.

– И что теперь, княже? – созвучно его мыслям поинтересовался новгородский старшина Никифор Ратибор, с интересом наблюдавший за долгой битвой с самого полудня.

– Придется стрелять золотом, – мрачно ответил ему Вожников. – Если вала не получилось взять, значит, придется его срыть.

На рассвете он вернулся с пушкарями к трем сверленым пушкам, растопил жаровню, и над улицей зазвучали знакомые команды:

– Заряжай! Молись! – И после выстрела, с небольшой задержкой: – Бань!!!

Взрывные снаряды работали неплохо, каждым залпом разбрасывая по несколько саженей земли и ощутимо вгрызаясь в вал. Но вот сколько стоила каждая прорытая таким образом сажень… Об этом лучше не вспоминать.

– Заряжай! Молись!

Б-бабах!

– Береги-ись!!! – послышался от крепости истошный вопль.

– Что там случилось? – насторожился князь, ладонью пытаясь разогнать перед собой клубы дыма. Занятие, разумеется, бесполезное, но как-то рефлекторно получилось.

– Литва-а!!! – Крик сопровождался лязгом железа, и Вожников выругался:

– Опять? К оружию! Щиты разбирайте, копья!

Собраться в строй не успели. Из дыма вылетели нестройной толпой литовские латники, ринулись рубить пушкарей, наскочили на щиты и копья, отпрянули, потеряв двух воинов, наскочили снова… Над Вожниковым сверкнул клинок, и ему стало не до созерцания: Егор принял чужой меч на саблю, ударил щитом вниз, ломая окантовкой слишком далеко выставленную ступню, поймал на клинок горло уже падающего врага, подставил щит под новый укол, крутанулся, уходя за спину бегущего противника, рубанул его сзади по шее, снова закрылся, рубанул, попятился, скрестил клинки с каким-то стариком, позволил ему отжать свой щит, а когда тот попытался рубануть мечом в щель – ударил прямым в челюсть. Добить нокаутированного противника не получилось: на князя наскочил какой-то бугай с секирой. Щит разлетелся вдребезги от первого же удара, а когда литвин замахнулся для второго – Егор просто и без затей перерубил ему колени, тут же отбежал, оглядывая поле схватки, увидел и подобрал щит-«капельку» с орлом на желтом фоне, снова двинулся вперед.

Ветер наконец-то рассеял дым, и князь Заозерский увидел, как впереди через оборонительный вал один за другим скатываются на попе городские латники и тут же кидаются в сечу. Упрямый Слуцк в очередной раз его перехитрил. Гарнизон пошел на вылазку не через ворота, где его ждали, где стоял крупный заслон, а через стену перед пушками, сразу оказавшись в нужном месте. Пушкари пока оставались живы лишь потому, что первый удар приняли с десяток любопытных ополченцев, пришедших посмотреть, как знаменитый атаман огненными снарядами стены рушит.

– Умри-и! – Очередной литовец слишком понадеялся на крепость кирасы и вскинул меч двумя руками. Но Егор уже настолько свыкся с саблей, что действовал ею так же уверенно, как собственной рукой. Уклон, быстрый укол в узкий просвет меж кирасой и кольчужной бармицей – и враг ушел под ноги, захлебываясь собственной кровью.

Отступив на пару шагов, Вожников встретил очередной выпад на щит, чуть повернулся, продвигаясь вперед, – и тут внезапно голова словно взорвалась, перед глазами поплыла розовая пелена, Егор ощутил холодную невесомость во всем теле…

«Странно, – подумалось ему. – А где-же предчувствие? Разве я не должен был узнать о своей смерти заранее? Или я не умер?»