Ватник

– Пожалуйста… Я вас не понимаю! Русский, французский… Объясните на каком-нибудь из человеческих языков.

Командир скривился, но продолжил на правильном русском с рязанским выговором, выдававшим место своей учёбы в России когда-то:

– Мы едем в Транай. Я, вы с оператором, эти двое, охрана. Вам даётся эксклюзив на материал, но потом надо будет кое-что поправить. В нужном ключе.

Камера не работала, так что он говорил совершенно открыто. Марион закивала, соглашаясь:

– Разумеется, мы верные друзья песмарийского государства! Сюжет будет отличный, просто отличный.

Бойцы аккуратно погрузили в багажник чёрного «фольксваген-транспортёр» бомбу, завёрнутые в тряпку оружие и вещи пленных, загнали в салон их самих, пристегнув наручниками с блестящим ручкам внутри, для этой цели и предназначенных, установленных явно не на немецком автозаводе. Марион с оператором прошлись в подвал, сняв там часть сюжета про мертвецов в форме. Всё было в лучшем виде, только не для Ватника и Шлёмы: последний совсем потух, сгорбился и только потирал ладони скованных рук, словно пытался избавиться от ощущения чего-то липкого.

– Я таки надеюсь, ты знаешь, что делаешь, – прошептал он Дмитрию. Дольше им говорить не дали, один из охранников ударил ювелира под дых, чтобы тот молчал.

Снова поворот и прыжок зорба: они катятся по трассе, причём водитель гонит не меньше ста пятидесяти, с трудом вписывая микроавтобус в частые повороты. Дорога почти пуста: Дмитрий поглядывал через тонированное стекло на мелькавшие за окном столбы, сливающиеся в единую серо-зелёную полосу кусты и прочие приметы большой скорости.

Машин почти не было. Ранее утро, да и бензин подорожал настолько, что мало кто без нужды выведет из гаража своего стального коня. Местные и так были экономны, а уж теперь – втройне. Один раз только их обогнал белый БМВ «иск-пять», неновый, но бодро тянущий своим многолитровым движком, с парой мажоров внутри. Только мелькнул слева и уже ушёл за очередной поворот.

Ну да, таким парням цены на топливо до балды.

– Вы давно в рядах сепаратистов? – методично выспрашивала Марион.

Они с оператором не теряли времени даром, делая сюжет. А повезёт – и целую серию выпусков о жутких мятежниках. Это же золотое дно!

Дмитрий рассказывал достаточно охотно, избегая только фамилий, адресов, названий и подробностей о позициях и технике. Никаких тайн он не выдавал, а просто разговор… В конце концов, эта пара журналистов спасла им жизни. Надолго или нет – жизнь покажет.

На обочине мелькнула та самая БМВ, она стояла, а рядом с ней здоровенный мужик спиной к трассе жизнерадостно орошал близко растущие кусты. Дмитрий моргнул. Да нет, бред… Хотя…

Через пару минут несвежее чудо германского автопрома обогнало их ещё раз.

– Вы женаты? А как относится к мятежу ваша жена?

– Мы не считаем независимость Кавинской Республики мятежом. Это естественная реакция целого народа ущемление законных прав, на дискриминацию и уничтожение русской культуры.

Аж сам себе позавидовал, как по писанному вещает. Но ведь всё – правда, да и университет за плечами, не стоит разговаривать слишком уж просто. Не на базаре.

Джип сопровождения, как привязанный державшийся за микроавтобусом от самого Русинска, внезапно ушёл в сторону на одной из развилок и скрылся на второстепенной дороге. Дмитрий попытался понять, что это за манёвр противника, но в голову ничего не пришло.

Командир спецназа в запись разговора не вмешивался, никаких указаний своим двум бойцам и водителю не давал. Сидел, набычившись, втянув голову как черепаха в неудобный воротник форменной куртки, и молчал.

– А правда ли, что в Кавино культ Сталина? – не отставала журналистка. – Ностальгия по кровавому тирану?

– Бред какой-то, – пожал в ответ плечами Дмитрий. – Нет у нас ностальгии по Сталину. У нас есть тяга к справедливости, это факт, а при нём многое было справедливее. Для тех, кто не оказался в лагерях, разумеется. Сложная фигура, о нём годами можно говорить, приводя аргументы за и против, но надо учесть время его правления и ситуацию вокруг СССР. Войну. Многое, уважаемая мадемуазель.

На одном из отрезков трассы командир внезапно вышел из своего странного оцепенения, обернулся, глянув через плечо водителю вперёд на дорогу, и приказал остановиться. Немного не доезжая подходившего к дороге леса, минивэн скользнул правее, в немалый карман для останавливающихся здесь фур, запрыгал по гравию и почти упёрся бампером в деревья.

– Остановка для оправки, – опять кривясь, но по-русски сообщил командир. Боковая дверь скрипнула и отъехала назад.

– Что есть «оправка»? – не поняла Марион. Остановка прервала её на середине вопроса.

– Пис-пис, мадам. Поссать можно, ехать-то ещё долго. Да оставь ты свою камеру, рыжий!

Журналистка что-то сказал на французском оператору, тот согласно кивнул, выключил камеру и отложил на сидение, выпрыгивая на гравий первым. За ним вылезла Марион, потом бойцы отстегнули и выволокли Дмитрия со Шлёмой.

Бежать? Ноги-то тоже скованы. Куда здесь сбежишь, остаётся оправиться, как велено.