Вавилон

– Может даже случиться, что тот, кто напьется воды при погасшем светильнике, умрет, – напомнила вторая.

– Принесите же воды, – повторил Набусардар, не внимая этому предупреждению.

Жрицы со страхом подали ему мраморную в прожилках чашу, Набусардар осушил ее до дна.

Все, оцепенев, ждали, что сейчас он соскользнет, бездыханный, по крупу своего скакуна. Но Набусардар глубоко вздохнул, возвращая чашу, и сказал уже бодрее:

– Благодарю вас. Вода освежила меня. Мне уже лучше.

– Что будем делать дальше, Непобедимый? – спросил телохранитель.

– Поедем обратно. Меня ждут дела.

Они повернули коней и той же дорогой спустились с холма Колая, оставляя позади цветущие лимонные деревья и журчание источников.

В доме командования Набусардар отдал подробные распоряжения своим ближайшим соратникам, после чего, измученный и обессиленный, намеревался отправиться на отдых в Борсиппу.

Отдых маячил в его сознании как искупление. Временами ему казалось, что жизнь оставляет его плоть. Больше того, он не мог избавиться от ощущения, что в лицо ему веет дыхание Э-урук-габгала, царства теней. Он неподвижно сидел в кресле. Вокруг него – тишина, внутри – смертельная усталость. На лбу и висках выступили капельки пота. Голова потихоньку клонилась вниз, пока он совсем не потерял сознание.

Позвали лекаря. Вместе с ним явились два мага. Они с первого взгляда определили, что в Набусардара вселился этимуа, злой дух. Когда не помогло даже бузинное вино с толченым порошком солнечного камня, маги раскрыли шкатулку черного дерева и вытащили оттуда глиняную фигурку. Приложили ее к губам Набусардара и произнесли заклинание:

«Ты, одолевший духа-хранителя и вошедший в тело господина, чтобы мучить его, будь проклят и в наказание оставь мышцы, кровь и кости и войди в глину, обитель и пищу злых духов. Будь проклят. Будь проклят».

Набусардара била лихорадка. Он тяжело дышал.

Маг отнял фигурку от его губ и быстро спрятал в шкатулку, придерживая крышку пальцем, чтобы злой дух не выскочил оттуда. Они были уверены, что злой демон оставил Набусардара и вошел в глиняную куклу.

Держа шкатулку под мышкой, они произнесли новое заклинание:

– «Отныне да пребывает в тебе один только малку, дух-охранитель. Пусть малку не оставляет и оберегает тебя».

Они поспешно удалились и у открытого святилища воинственной Иштар из Арбелы сожгли глиняную фигурку. В огне сгорел вместе с нею и демон, пожирающий мышцы и кости и сосущий кровь.

Набусардар не участвовал в этом ритуале. Магия всегда вызывала у него только недоверие и насмешку. Придя в себя, он спросил:

– Что я пил?

– Бузинное вино, – ответил лекарь.

– Без примесей?

– Без примесей, – неуверенно кивнул тот.

– Как ты думаешь, я уже здоров?

– Здоров, господин.

– В прошлый раз ты говорил, что чистое, без примесей вино туманит разум, но не лечит. Сейчас у меня мозг совершенно затуманен. Зачем ты это сделал?

– Голова у тебя должна быть ясной, Непобедимый, так как…

– Что «так как»?

– Так как я подсыпал в вино солнечный порошок.

– Значит, все-таки подсыпал, – вздохнул Набусардар, – а не говорил ли я тебе, что янтарь не обладает лечебными свойствами?

– Его пили все халдейские правители: Ур-бан, Гудеа, Ур-Нингирсу, Ур-Гур, Самсуилун, Агукакрими, Куригалсу Первый, Назимуртташ Второй, Мардук-нардим-ахи, Набурнасир…

– Довольно! Я тоже могу перечислить царей всех династий, но я не осмелился бы утверждать, что ясностью разума они обязаны солнечному камню. Напротив, сказал бы я, их мудрость освещала даже камни. Так следует говорить о своих повелителях.

– Меня радует твое красноречие, светлейший. Я вижу, что бузинное вино – превосходное лекарство.

– Бузинное вино и солнечный порошок.

Набусардар улыбнулся и хотел погрозить ему пальцем, но рука упала, в глазах потемнело. Во рту было горько, как от полыни, и эта горечь, плотным комком поднимавшаяся откуда-то изнутри, докатывалась до самого мозга, а там рассыпалась в стороны, как стая перепелок. Он сжал голову в ладонях.

– Что с тобой? – перепугался лекарь.

Набусардар не ответил.

– Ты утомлен. Я прикажу отнести тебя в носилках во дворец к досточтимой Телкизе.

– Мне надо в Борсиппу, – еле слышно произнес военачальник.

– Тебе нельзя сейчас пускаться в такой длинный путь, да и благороднейшая Телкиза будет беспокоиться, не случилось ли с тобой чего в эти бурные дни.

Он хотел возразить, но почувствовал угрызения совести. Во время боев он даже не вспоминал о ней. Может быть, она нуждалась в его помощи? А вдруг она погибла во время беспорядков?

Он поднялся, решив, что сначала заедет в свой вавилонский дворец.

От носилок он отказался и, приняв несколько капель гаомы, разведенной в молоке, поехал верхом в сопровождении телохранителя и двух воинов.

На холме Гила уже щебетали птицы, и их звонкие трели неслись над пышными кронами деревьев.

– Уже светает, – заметил Набусардар, и это были единственные слова, которые он произнес за всю дорогу до дома.

Во дворце его встретила сонная встревоженная челядь.