Вдоль по памяти. Люди и звери моего детства. Бирюзовое небо детства. Шрамы на памяти (СИ)

В пятьдесят втором в семье Киняков родилась Нина, родная и двоюродная Валина сестренка одновременно. Бывает и такое... Всё возможно в этом бренном мире...

Я знал чету старых Киняков. С осени шестидесятого я уже учился в восьмом классе Дондюшанской школы. Мы с Женей Сусловым, Витей Талмацким и Валиком Подкопаем часто ходили по узкой тропке за зданием тогдашнего инкубатора мимо двора Киняков. Старый Киняк больше сидел, нагнувшись на низеньком порожке. Кинячиха (мы не знали её имени) проворно суетилась по двору. Она, как говорили, всегда была в работе.

Выходы двориков Киняков, старого Рабиновича, занимавшего вторую половину дома и дом тогдашнего "мэра" Дондюшан Шеремета соединял узкий проезд, упирающийся в глухие дощатые ворота с калиткой, открытой на центральную улицу станционного поселка. В узком проёме постоянно открытой перекошенной калитки мы часто видели старого худого Алтера, приходящего с привокзального дома по улице Лазо.

Бывший узник еврейского гетто и концлагерей, живая легенда Дондюшан, Алтер зимой и летом ходил в длинной до самых пят, валяной коричневой бурке. Поговаривали, что ночью бурка служила Алтеру простынью и одеялом одновременно. Голову его покрывала черная лоснящаяся тюбетейка с шестиугольной звездой на макушке. Мы не знали в те годы, что тюбетейка Алтера зовётся кипой, на которой жёлтыми нитками была вышита звезда Давида.

Алтер подолгу стоял неподвижно, провожая глазами проходивших мимо людей, тарахтевшие по булыжной мостовой телеги, редкие тогда автомобили. Глаза его, с вывернутыми красными веками, постоянно слезились. На кончике его крючковидного носа постоянно висела, готовая сорваться, капля. Алтер всегда был небритым. Накинутая причудливо выгнутым крюком-рукояткой, на его левом предплечье покачивалась длинная сучковатая палка. Правая рука его пребывала в непрерывном старческом тике.

В наших четырнадцатилетних головах крепло коллективное подозрение, что в бурке старый Алтер носит на себе зашитое золото, камни и другие драгоценности. Подкопай предлагал действенный способ проверки нашей версии. Куском красного кирпича, лежащего у забора на куче мусора, предстояло оглушить Алтера и сдернуть с него бурку. Свернутую бурку предполагали пронести в мешке между домами моих одноклассниц Тамары Маланецкой и Люды Палий. Отпороть подкладку бурки мы рассчитывали уже под рампой. Исполнение фантастического замысла мы откладывали до бесконечности.

В начале шестьдесят третьего среди ясного неба грянул гром. В Дондюшанах была арестована группа лиц, осуществляющих махинации с золотом. Ядро группы составляли зубной врач-протезист и зубной техник. На вершине золотого айсберга стоял наш Алтер в своей валяной бурке, контролировавший тайную торговлю драгоценностями по северной Молдавии и Могилеву.

Когда арестовали Алтера, милиция произвела тщательный обыск в доме, где он жил. Золотые монеты, серьги, кольца и браслеты были распределены в зашитых кармашках за подкладкой его бурки. Остальное золото в количестве более полутора килограммов нашли в Бельцах у одной из его племянниц.

Процесс был громким. Почти девяностолетнему Алтеру дали шестнадцать лет строгого режима с конфискацией имущества. Личной недвижимости за предусмотрительным Алтером не числилось. Приговор обжалованию не подлежал.

В 1989 году Валентина Александровна Киняк (по мужу Дороган) после многолетних поисков могилы отца прибыла в венгерский город Монор, что в тридцати километрах восточнее Будапешта. Из восьмидесяти тысяч погибших за освобождение Будапешта, на этом кладбище нашли последний приют более трехсот советских воинов. Среди сотен фамилий бойцов на обелиске воинского мемориала Валентина Александровна нашла надпись:

KINEAK A.V.

1920 - 1944

Через полвека с лишним...

Женщины, война - больная тема,

Мне её, наверно, не объять,

Приоткрыл я краешек проблемы.

Как её осмыслить и понять?

Встретил фотографию недавно,

Поразили женщины меня.

Встретил неожиданно, случайно,

Грустной памяти событий ряд.

Женщины в горах Афганистана,

Ненормально это, шла война.

Всех она за девять лет достала,

А у них улыбки, как весна.

Женщины на снимке с автоматом,

Там нельзя ведь было по другому.

Поклонитесь ныне им, ребята!

Живы мы теперь, и слава Богу!...

Геннадий Вершинин

Родился я, по рассказам мамы, ровно в полночь с 18 на 19 августа 1946 года. Днем моего рождения мама всю жизнь считала восемнадцатое, несмотря на то, что в свидетельстве о рождении с добрым десятком ошибок написано, что я родился девятнадцатого августа. Свидетельство о моем рождении выписал наш сосед Савчук, исполнявший тогда должность секретаря сельского совета.

В школу я пошел семи лет. Семилетнюю школу в Елизаветовке я закончил в 1960 году. С начальных классов я свыкся с мыслью, что в восьмой класс я пойду в Тырново, по стопам Алеши, моего старшего брата. Аттестат зрелости с отличными оценками брат получил в пятьдесят пятом и, не поступив в Кишиневский мединститут, пошел учиться в Сорокский медицинский техникум. А в июне нынешнего, шестидесятого года Тырновскую школу закончил мой двоюродный брат Тавик.