Вдребезги

В магазине игрушек я — гость привычный. Вот уже почти год, с тех пор как у старшего брата родилась дочка, и мне пришлось ступить на эту Терра инкогнито в первый раз. Но если с выбором подарков для девочки я каждый раз испытываю затруднение, то с выбором игрушек для сына таких проблем не возникает. Я просто сгребаю с полок все, что вижу. Домой возвращаюсь часа через два, обвешанный пакетами, как елка. Замираю на пороге, почувствовав запах гари. Стаскиваю туфли и как есть, в пальто, иду в кухню и застаю там практически идеалистическую картину. Олеся с Дамиром обедают, сидя за столом.

— Что у нас сгорело?

У нас… Как странно звучит это «у нас»! Я давлюсь им, как рыбной костью. Олеся вскакивает со своего места.

— Немного подгорели котлеты. Ты голоден? — Она хватает тарелку и начинает выкладывать на нее макароны да изрядно зажаренные кривобокие котлеты.

— Мои мать с невесткой отлично готовят. Можешь взять у них пару уроков, — веду по отросшей щетине рукой, хмуро разглядывая разваренные в кашу макаронины. На секунду мне кажется, что Олеся вот-вот взорвется. Я будто наяву вижу, как внутри нее закручивается стальная пружина. Но потом она обмякает. Кивает, как кукла, головой и возвращается на свой стул. Отчего-то мне становится тошно, как если бы я незаслуженно ее обидел. Отсекая от себя эту мысль, поворачиваюсь к Дамиру, который сметает с тарелки все, с видимым удовольствием. Отмечаю, что для него Олеся выбрала неимение подгоревшие котлетки. Похоже, не быть моему сыну гурманом. Эта мысль заставляет меня улыбнуться.

— Вкусно? — интересуюсь я, ласково касаясь его волос.

— Угу.

— Не помню, чтобы у меня здесь были продукты. — Это уже Олесе.

— Их и не было. Но Дамир хотел есть, и мы сходили в магазин. Денег у меня практически не было. Так что пришлось взять все самое дешевое. Поэтому макароны не самого лучшего качества. — Олеся морщится, будто необходимость оправдываться вызывает у нее зубную боль, и, не договорив, замолкает. Мои пальцы на приборах сжимаются. Я, тот, кто может предусмотреть, кажется, все в этой жизни, не учел того, что моему ребенку просто нечего есть.

— Извини.

Мне кусок в горло не лезет. Откладываю приборы, медленно выхожу из-за стола. На этот раз она даже не спрашивает, куда я иду и зачем. И когда двумя часами спустя я вновь возвращаюсь, на этот раз из продуктового, никак это не комментирует.

— А где Дамир? — выбираю наиболее нейтральную тему, разбирая первый пакет. Олеся переступает с ноги на ногу и нерешительно присоединяется ко мне. Вытаскивает пакет овсянки. Крутит его в руках, будто раздумывая, куда тот приткнуть. Я киваю на шкафчики. — Они все свободны. Ставь, куда тебе удобно.

Она слабо улыбается и кивает.

— Он уснул. Представляешь, вот еще распаковывает очередную машинку из той кучи, что ты купил, а секундой спустя смотрю — он уже в отрубях. — Олеся экспрессивно взмахивает руками и сбивает с барной стойки пакет с зеленью. Наклоняется, чтобы его поднять, и меня будто в голову торкает. Ступаю к ней. Обхватываю ладонями крепкую тренированную задницу. Она медленно выпрямляется, от чего наши тела соприкасаются.

— Так он уже не проснется до утра? — почти касаясь губами уха, спрашиваю я. Олеся ежится:

— Его вымотал перелет. Спит как убитый.

— Хорошо…

Мну ее сильней. Жадничаю. Теряю контроль. И это… бесит! Это — лишнее! Поэтому, когда Олеся дрожащим голосом предлагает для начала все же закончить с продуктами, я сцепив зубы отступаю. Правда, один черт тороплюсь разложить их по местам. На все про все уходит минут пятнадцать от силы. А когда причин откладывать неизбежное не остается и наши глаза встречаются в будто потрескивающем от напряжения пространстве, я беру Олесю за руку и веду за собой.

— Ч-что ты задумал?

— Это ванна с гидромассажем. Она поможет тебе расслабиться.

Теперь её оргазм — для меня дело чести. А поскольку оргазм женщины — у нее в голове, для начала ей нужно выбросить из неё все дерьмо… В этом смысле вода — отличный помощник. Вода смоет все…

— Раздевайся, — бросаю я и выхожу из просторной комнаты. У меня неплохая коллекция вина. Я выбираю бутылку красного, наполняю два бокала и возвращаюсь. За время, что меня не было, Олеся разделась и забралась в ванну, спрятавшись от меня под густой шапкой пены. Протягиваю ей бокал, отставляю свой на мраморную столешницу раковины и, глядя ей прямо в глаза, снимаю сначала футболку, а затем и штаны. Олеся сглатывает, уставившись на мою напряженную плоть. Я усмехаюсь и, обхватив себя, неторопливо скольжу ладонью — вверх-вниз. Сегодня она даст мне то, чего я хочу вот уже сколько времени. Но, будь я проклят, взамен она получит не меньше!