Вдребезги

Вероятно, она так и не поняла, почему на меня накатило то необычайно радостное настроение. Мы вошли в зал, оба в дурном настроении, станцевали несколько кругов и немного выпили. Как могла Ами понять, что я пришел к вполне определенным заключениям от того, что она во время танца тесно прижималась ко мне? Она просто привыкла держаться близко от кавалера, всегда так поступала, и наверняка ей и в голову не приходило, что в этом могут усмотреть какой-то скрытый смысл. Это была всего лишь манера танцевать. Ами чувствовала себя так же далеко от меня, как в фойе, где мы встретились. И поэтому, пока она смотрела мимо меня и постукивала пальчиком по бокалу, на губах ее играла удивленная улыбка.

По случайности — я уронил на пол зубочистки и наклонился, чтобы поднять их, — я поглядел в ту же сторону, что и она. И заметил чью-то голову, которая также была повернута к кому-то другому, кого я не видел, но кто явно был виден с места Ами. Но я забыл об этом сразу, когда подносил Ами спичку, и заказал еще коньяку, хотя приближалось время закрытия, да и счет представлял собой весьма внушительную сумму.

Сразу после этого какой-то господин из противоположного угла зала подошел к нашему столику. Он не спешил, и по звуку его шагов, пока он пересекал танцплощадку, я догадался, что это — тот самый мужчина в серой шляпе. Он остановился чуть поодаль прямо за мной, и я увидел, как Ами выжидательно подняла голову.

Я закурил сигарету и ждал. Ами не сводила глаз с того, кто стоял за моей спиной. В них промелькнул испуг, когда она вспомнила обо мне, но сразу потух. Музыка заиграла в последний раз.

Я поклонился: «Разреши тебя пригласить?» Мужчина, стоявший за мной, сделал то же самое. Глаза Ами заметались между нами и потухли, когда она нерешительно встала, чтобы идти с ним. Но поскольку я тоже встал и оказался ближе к танцплощадке, а мужчине надо было обогнуть стол, чтобы подойти к Ами, вышло так, что она пошла со мной, а ему достался лишь ее беспомощный, обескураженный взгляд.

Я не произнес ни слова, пока мы танцевали. Но потом мы опять столкнулись с другой парой, и головка Ами, которая снова была так близко, дернулась и безвольно склонилась мне на плечо. Возвращаясь к столику, где нас ждал впечатляющий счет, мы были так же далеки друг от друга, как несколько часов назад, когда встретились при входе и увидели друг друга в зеркале.

12

На следующий день я во что бы то ни стало хотел встретиться с Ами. Это решение я принял накануне вечером, лежа в постели, после того как проводил Ами домой по бесконечным пустым улицам, которые окончательно сковали во мне всякую способность к действию и привели меня совершенно опустошенным к ее двери, и та после натянутых: «До свидания, спасибо за вечер», — со злорадным грохотом поглотила ее. По дороге домой я чувствовал лишь тяжесть в голове, в мозгу время от времени всплывали отрывки какой-то мелодии — из тех, что в тот вечер исполнял оркестр, — я был не в состоянии рассуждать здраво, что и привело к дурацкому упрямому решению встретить Ами на следующий день, желательно прямо с утра, и потребовать ясного объяснения — раз и навсегда. Потом я заснул, так и не додумав эту мысль до конца, а когда проснулся утром, она все еще хранилась в моем подсознании, такая же категоричная, что и восемь часов назад, хоть и лишенная всякого представления, как ее осуществить. Я принялся торопливо одеваться, чтобы поспеть вовремя, но, когда окунул голову в умывальный таз, мозги мои неохотно и медленно зашевелились, и я вдруг вспомнил, что произошло накануне вечером, и осознал, что после всего этого все же собираюсь идти встречаться с Ами. Я не передумал или даже не попытался критически оценить намеченное. Наоборот, намерение мое становилось все более решительным, по мере того как первое просветление сознания после пробуждения уступало место упорной неспособности обдумывать что-либо — возможно, самому серьезному симптому похмелья. Секунды текли все медленнее, и, когда я в конце концов завершил свой туалет, мне уже казалось, что я давно бодрствую и упустил массу удобных случаев встретиться с Ами.