Вечера

Вернувшись с рынка, расшевелив потухшую печурку, тетя Феня начинала готовить еду на вечер к приходу дочери и зятя, чтобы сразу накормить их, убирала постели — свою и молодых, подметала, протирала влажной тряпкой полы, мыла посуду, кормила и в полдень укладывала Гриню спать, присматривала, чтобы играл он в ограде, не выскакивал на дорогу, меняла ему штаны, когда Гриня залезал куда не следует и пачкался, прополаскивала несколько раз за день его одежду и развешивала тут же на бечевку, протянутую между деревьями, доглядывала за плитой, выносила помои на слив, колола сырой короткий и толстый горбыль на щепу, чтобы она подсохла к следующему растопу, зашивала зятю рабочие брюки, делала много других дел, не желая оставлять их на завтра, потому как всякий новый день приносил свои заботы.

Молодые с работы возвращались вместе, редко — порознь, обычно они поджидали один другого на остановке. Сразу же садились за стол. Садился со всеми и Гриня, хотя бабка перед этим кормила его. Руки Грине никто не мыл, тетя Феня, собиравшая на стол, говорила родителям, что сына надо умыть, но они делали вид, что не расслышали, а тетя Феня была занята и не могла. Грязными руками Гриня лез в тарелку, крошил хлеб, плескал на себя суп, ныл и поминутно просил чего-то.

— Хочу воды, — просил Гриня.

Ему предлагали чаю, компоту, но он хотел именно воды, и бабка, взяв стакан, шла в сени, где на лавке стояло ведро с водой.

— Хочу пряник, — тянул Гриня и влезал бабке на колени, чтобы она кормила его супом, о прянике он тут же забывал.

Толик и Леночка спокойно ели, склонясь над тарелками. Они отработали свое, и сейчас едой и отдыхом должны были восстановить затраченные силы и подготовить себя к следующему рабочему дню.

— Гриня, — иногда говорила Леночка, — веди себя прилично за столом. Ведь ты хороший мальчик.

Утром Леночка и Толик завтракали дома, обедали они на работе, теперь — ужинали, перед сном будут пить чай. Тетя Феня за целый день первый раз садилась за стол и вставала из-за него, не поев как следует.

Поужинав, Толик выходил во двор, брал принесенную почтальоном газету, опускался на скамью под деревом. Леночка, примостившись рядом, заглядывала в газету через плечо мужа или возвращалась в дом, к телевизору. В дни, когда программа была малоинтересная, тетя Феня могла лечь в одиннадцать, в двенадцатом часу, но в выходные дни, в праздничные она засыпала поздно, дожидаясь, пока выключат телевизор. Гриня спал с бабкой, толкался во сне, клал на бабку ноги, разворачивался поперек кровати. Иногда он просыпался среди ночи, просил кефиру, и бабка, шаркая ступнями, натыкаясь в темноте на стулья, долго искала двери — выйти в переднюю, принести кефир. А в шестом часу она подымалась, никто ее не будил. Так шли дни, недели…

В конце лета, осенью хлопот у хозяйки прибавлялось. Надо было сварить на зиму варенье, засолить огурцов, помидоров, заготовить кабачков и баклажанов. Теперь тетя Феня ходила на базар каждый день, а то и по два раза на день, выбирая огурцы помельче, помидоры покрепче, молодой зеленый укроп, непереспелую, непомятую ягоду. Выносились из сарая запыленные трехлитровые банки — их было штук тридцать, не меньше — тетя Феня срочно мыла банки, выставляла просушиться, надевая на сучки деревьев, на штакетины. На плите с утра до темноты стояла эмалированная чашка с разваривающейся в сахаре ягодой, рядом кипела вода для рассола: рассолом заливали огурцы и помидоры, уложенные в банку вперемешку с укропом, чесноком, перцем, лавровым листом, хреном. Банки закрывали — закручивали жестяной крышкой, опрокидывали вверх дном, выстаивали, после чего переносили в прохладу, в подполье, где они и стояли всю зиму.

Варенье сварено четырех видов, разлито по банкам, закрыто капроновыми крышками. Огурцы, кабачки, помидоры и баклажаны рядками стоят в прохладном темном подполье. А уже сентябрь, первые дни. Скоро пойдут дожди и будут идти, идти, идти, чуть не до Нового года, до заморозков, первого снега. Случалось, зима проходила без снега, с туманами, слякотью. Ночью вроде схватит немного мороз, днем развезет — надевай резиновые сапоги. До дождей надо успеть запастись на зиму топливом, успеть посуху перетаскать в сарай уголь, распилить, поколоть дрова и тоже сложить поленницей в сарай.

Тетя Феня брала Гриню за руку, шла в домоуправление или в какую другую контору, ведавшую углем и дровами, оставляла заявление, платила деньги. Иногда привозили скоро — через неделю, иной раз — дней через двадцать. Сваливали уголь на улице напротив дверей в ограду, сваливали тут же дрова. Дрова и уголь лежали день, и два, и три. Леночка и Толик дважды в день проходили мимо, глядели. Тетя Феня молчала. Потом она брала старые ведра и, как носила из колонки воду, начинала носить в сарай уголь, пересыпая в закром, а дрова — к сараю, их еще следовало пилить и колоть. На это уходил весь день. В такие дни тетя Феня уставала больше всего. После ужина, не дожидаясь, когда выключат телевизор, она ложилась спать, неуверенно, как бы ощупью, доходя до своей кровати.