Вечерний день

Вместо него появился неожиданный посетитель - «сын». Он пришел с опущенными плечами, как побитая собака, но прощения не просил, рассказывал, что за это время сгонял домой, поделился со своими домашними радостью, какой у них замечательный «отец, све­кор и дед». Машенька слушала новость напряженно, потом устроила отцу допрос с пристра­стием: какой он - «дед»? Как выглядит? Понимает ли что-нибудь в финансах и юриспруден­ции?

Сергей, по его словам, даже начал расстраиваться из-за такого прагматичного подхода, но когда последним вопросом дочери оказался: «А ты точно уверен, что я не буду в тягость старому человеку со своими глупостями?» - успокоился и обмяк.

- Она очень хорошая девочка, - гордо сказал он, - ты не смотри, что лицом и фигурой не очень вышла.

Платонов «сына» гнать не стал, раздражение и обида у него прошли, к тому же пока он лежал в одиночестве - молчаливые Церберы в расчет не шли, - в голове у него сформу­лировался целый ряд вопросов, которые надо было бы задать, и Сергей оказался одним из тех, кому часть этих вопросов была адресована. Надо было только встать и заговорить по- человечески, но это пока приходилось отложить «на потом».

Полковник Загода, который врачом был никаким, потому что ни разу Владимира Павловича не осматривал (осматривал его по утрам маленький якут или казах в круглых очках), но с рассказом о его улучшающемся здоровье всегда являлся сам, просил еще несколько дней помолчать. А Платонов этой просьбе как раз обрадовался и возражать не стал.

Никто о событиях той ночи в цирке ему не рассказывал, на все расспросы окружающие делали вид, что не «слышат» вопроса или вообще не понимают, о чем спрашивает «герой». А то, что он смог прочесть в газетах, было настолько противоречиво и нереально, что никаких других ощущений, кроме восторга от фантазии, сочинявших эту белиберду, не вызывало.

Например, один журналист написал, что Владимир Павлович давно дружил с этим тигром, приносил ему еду, и именно за этим занятием их и застукали чеченские боевики. Второй намарал, что тигра никакого не было, речь может идти только о человеке по фамилии Титров, бойце ОМОНа, который был тяжело ранен во время перестрелки в цирке.

«Ага, - подумал Платонов, - значит, была перестрелка между милицией и, наверное, моими „друзьями" во главе с Махмудом. Интересно только откуда там взялся ОМОН?»

Третий журналист вообще договорился до того, что Владимир Павлович верхом на тигре выбрался из здания цирка, когда его атаковали сто пятьдесят боевиков из отряда поле­вого командира Марилова. Не дожидаясь подлета авиации и прибытия танков, Платонов отбросил газеты.

Была в этой истории еще одна загадка, которую Владимир Павлович никак не мог раз­гадать. Почему все с ним так носятся? Мало ли сегодня реально мужественных и сильных людей, сделавших что-то важное для страны? Но о них никто или почти никто не слышал. Почему же с ним ведут себя так?

Его недоумение легко разрешила Анастасия, когда появилась в палате в первый раз:

Просто вашим делом интересуются на самом верху. - Она говорила вполголоса и на последней фразе подняла глаза к потолку. - По-моему, из вас хотят сделать символ нации или что-то в этом роде.

Она энергично расставляла на тумбочке у постели принесенные гостинцы - пирожки с капустой, салат со сметаной и тот сыр, который они пробовали вместе несколько дней назад, и рассказывала последние новости.

А мне роль дали, большую в многосерийном фильме. Разговор шел давно, но вот только три дня назад утвердили.

«Хорошая?» - написал Платонов.

Очень, - она даже отвлеклась от продуктов и мечтательно посмотрела на Владимира Павловича, - большая, много событий, песню дивную ребята написали для меня.

«Поздравляю. А откуда вы узнали, что я здесь?»

Сергей сказал, - она закончила сервировку: даже небольшой елочке с крохотным Дедом Морозом нашлось место, - он же объяснил еще, как с вами общаться - читать, что вы написали, а потом отвечать. Выпьем? Я у врачей спрашивала, вам шампанского нельзя, поэтому вот тут немного вина сухого очень хорошего, французского. Вы любите француз­ские вина?

«Наверное.» - написал Платонов.

Потом долго водил ручкой по бумаге, протянул листок ей:

Пускай дыханье ветерка Шевелит травою, Свирель поет издалека, Светло и тихо облака Плывут надо мною!..

Это вы сами написали? - спросила она. «Это Федор Иванович».

Какой Федор Ива. - но тут Анастасия догадалась, нахмурилась, потом рассмея­лась, - ладно, один-один. С Новым годом!

Они выпили.

Вы мне потом расскажете, - она заговорщицки подмигнула Владимиру Павловичу, - как это все произошло? Я же, вы должны помнить, я вам говорила, ужасно любопытная.

«А вы мне, - написал Платонов. - В этой истории для меня вопросов больше, чем ответов».

Да ну вас, - она протянула ему пирожок. - А вы, оказывается, большой специалист по всякой старине. Можете мне помочь?

«А что требуется?»