Вечерний свет

В импрессионизме милосердияСтолько, сколько радости и света…Розоватым воздухом бессмертияПодышу — так нравится мне это.Есть ли смерть? — спрошу французских лодочников,Лодочники скажут: смерти нету.Я ответ их внятный, установочныйРад принять за чистую монету.Потому что завтрак продолжаетсяВместе с поцелуями и смехом,И всё это где-то отражается

В небесах каким-то вечным эхом.Потому что ближе человечествоНикогда уже не подходилоК раю близко так: не надо жречества,Дьякона не надо и кадила,Потому что солнцем лучше лечитсяВсё, что на земле страданьем было.

«Питер де Хох оставляет калитку открытой…»

Питер де Хох оставляет калитку открытой,Чтобы Вермеер прошел в нее следом за ним.Маленький дворик с кирпичной стеною, увитойЗеленью, улочка с блеском ее золотым!

Это приём, для того и открыта калитка,Чтобы почувствовал зритель объём и сквозняк.Это проникнуть в другое пространство попытка, —Искусствовед бы сказал приблизительно так.Виден насквозь этот мир — и поэтому странен,Светел, подробен, в проёме дверном затенён.Ты горожанка, конечно, и я горожанин,Кажется, дом этот с давних я знаю времен.Как безыдейность мне нравится и непредвзятость,Яркий румянец и вышивка или шитье!Главная тайна лежит на поверхности, прятать

Незачем: видят и словно не видят ее.Скоро и мы этот мир драгоценный покинем,Что же мы поняли, что мы расскажем о нем?Смысл в этом желтом, — мы скажем, — кирпичном и синем,И в белокожем, и в лиственном, и в кружевном!

4

«Пока Сизиф спускается с горы…»

Пока Сизиф спускается с горыЗа камнем, что скатился вновь под гору,Он может отдохнуть от мошкары,Увидеть всё, что вдруг предстанет взору,Сорвать цветок, пусть это будет мак,

В горах пылают огненные маки,На них не налюбуешься никак,Шмели их обожают, работяги,Сочувствующие Сизифу, имВнушает уваженье труд Сизифа;Еще он может морем кружевнымПолюбоваться с пеною у рифа,А то, что это всё в стране тенейС Сизифом происходит, где ни маков,Ни моря нет, неправда! Нам видней.Сизиф — наш друг, и труд наш одинаков.

«Жизнь загробная хуже, чем жизнь земная…»