Вечная Вдова

  - Каждый из нас проходит через искушение властью, это неизбежно, как неизбежен заход солнца каждый вечер, и новый восход. Такова человеческая душа, - произнес Ризайлус, пытаясь быть как можно более убедительным, ибо еще был шанс обойтись одними лишь словами. - Но те, кто действительно мудр, неважно, шестьдесят ли им лет, или только шестнадцать, отвергают эти непристойные мысли, целиком отдаваясь познанию. И только они могут называться настоящими магами, только им, отрекшимся от всего мирского, открываются тайны вселенной, намного более ценные, чему власть, золото, весь этот налет, плесень каждодневной суеты. Я вложил в тебя самого себя, я учил тебя всему, что знал, и готов дать еще больше, только поклянись мне, что забудешь о своих желаниях, о стремлении к власти. Ты молод, Кратус, и твоя слабость простительна, но впредь ты должен быть силен. Не заставляй меня отречься от тебя, мой ученик.

Сейчас маг искренне желал, чтобы его слова коснулись сердца юного ученика, вернув покой мятущейся душе самого Ризайлуса. Он прежде не раз убеждал венценосных особ и здесь, в Келоте, и в иных краях, где чародею случалось побывать прежде, делать то, что было выгодно ему, и короли, кичащиеся своей властью, исполняли волю неприметного человека, искренне веря, что это их решение, единственно правильное и возможное. Потому и сейчас Ризайлус был вполне уверен, что легко сломает волю юнца, переубедив его раз и навсегда. Но мудрый маг, искушенный чародей, с годами начавший воспринимать окружающих людей, как марионетки, и ловко научившийся отыскивать те нити, которые приводили их в движение, ошибся, потерпев крах.

  - Как же глупо это звучит, - рассмеялся вдруг Кратус. - Вы верите, что вашими устами говорит сейчас здравый смысл, не так ли? Но я слышу лишь страх в ваших словах, учитель, только страх и ничего более! Нам предначертано возвыситься над всеми людьми, неужели вы так и не могли понять это за долгие годы, учитель? Мы способны изменить весь мир, изведав самые сокровенные его тайны, и не нужно добровольно уходить в заточение, становясь вечными затворниками. Ваша робость вызывает лишь омерзение, ибо только слабый ищет тысячи отговорок, чтобы не менять ничего. Вы упрекаете меня в слабости? - Юноша презрительно усмехнулся: - Но это ведь вы слабы, наставник, не телом, вовсе нет, и не своим магическим мастерством, но духом. Простые смертные являют порой истинную силу, в гуще сражения кидаясь на вражеские пики, чтобы погибнуть, будучи пронзенными десятками стальных жал, но ценой собственной жизни пробить ту брешь, в которую их товарищи ворвутся неудержимым потоком, добыв желанную победу. Вот исполины духа, в вас же я разочаровался.

Кратус, пройдя мимо своего учителя чеканным шагом, вышел прочь из библиотеки, оставив охваченного невеселыми мыслями Ризайлуса в одиночестве.

  - Зачем ты так поступаешь, мой мальчик, - тихо произнес чародей, когда единственными его слушателями стали лишь книги. - Почему ты не оставляешь мне выбора? Ведь еще не поздно все изменить. Время есть, так воспользуйся им, - умоляюще прошептал Ризайлус, немигающим взглядом уставившись на дверь, ту, что захлопнулась за вышедшим учеником. - Прошу, не заставляй меня делать то, чего я не желаю делать, но что обязан буду совершить, дабы сейчас, в зародыше устранить ту опасность для равновесия, что воплотилась в тебе по прихоти неведомых сил.

Кратус, не слышал, не мог слышать этих исполненных горечью слов своего наставника, но он поступил так, словно хотел избавить учителя от душевных терзаний, от необходимости выбора, которого, в действительности, не было. На следующий день молодой ученик, не дожидаясь вполне предсказуемого решения чародея, покинул жилище придворного мага.

Он ушел, не попрощавшись с тем, кто принял его в собственном доме почти как сына, ушел, сменив уют на скитания и лишения. Молодой чародей, только начавший осваивать сокровенные тайны Искусства, стал бродягой, появляющимся тот здесь, тот там. Так он провел несколько лет, перебираясь с места на место, без устали бродя по свету, и вовсе не везде встречая радушный прием, прежде чем примкнул к отряду наемников, став их боевым магом.

То были славные дни, когда Кратус впервые смог применить свои знания, узрев, как исчезают в колдовском пламени шеренги закованных в сталь рыцарей, все воинское мастерство которых оказалось бессильно перед его мощью, как обращаются в прах квадраты ощетинившейся пиками тяжелой пехоты.

Порой чародею доводилось сражаться не только с обычными воинами, полагающимися на острую сталь да крепость рук, но и теми, кто также владел Искусством. Они сходились в колдовских поединках, и армии замирали, заворожено следя за дуэлью боевых магов. И Кратус никогда не подводил тех, кто шел с ним, одерживая одну победу за другой, пусть и давались они чародею-бродяге вовсе не легко. И все же всякий раз он выходил из поединков живым, хотя порой и едва держась на ногах, а от тех, кто осмеливались соперничать с Кратусом, порой не оставалось даже пепла.