Вечная зима (СИ)

Захотела София ободриться немного и ушла в приспешню, где пожелала приготовить еды на все селение, да смогла накрыть стол лишь для себя и Януша. Не хватило ей ни мяса, ни трав, хотя в Вержавске всего было в достатке, и порой она готовила целый стол чуть ли не на всех мужей селения. Любила она устраивать пиршества, хороша она была в этом деле, за что её и любили. Выходить наружу она уже не пожелала. Не из неохоты изучить новое место, но из страха вновь погрузиться в воспоминания, встретившись со своими односельчанами. Они то и дело ходили вокруг, да около, делились воспоминаниями о былых днях, утешали друг друга, поддерживали. Всякое улавливаемое Софией слово из их разговоров ранило её искалеченную душу. Януш ни раз пытался поговорить с ней, но София все отнекивалась, прикрывалась важными делами. Она настойчиво советовала ребенку чаще гулять, дабы не “иметь застоя в мыслях”, но сама не покидала избы. Гостей она не принимала, что не могло не вызвать беспокойства не только у односельчан, но и местных жителей. Януш поддержал их и провел Аделу внутрь без ведома Софии. Разговор сразу же зашел в тупик, ибо София объявила, что говорить о своих думах не будет, но время и одиночество поправит её состояние. Но Адела была настойчива, и настойчивость её вылилась в ожесточенный спор, в котором София взялась обвинять собеседницу в “предательстве мужа своего”, потому что та уж слишком быстро забыла о нем и, вероятно, преждевременно похоронила его. Адела же не привыкла выслушивать оскорбление и приставила нож к горлу Софии, сказав, что исполняет волю покойного Акамира, а погибель всех защитников была неизбежна, о чем Акамир сказал ей ещё в селении. “Если бы кто-либо из защитников выжил, то они бы наверняка добрались до Воино, однако ты крайне уперта, дабы признать это”, - закончила Адела и ушла прочь.

Однако шло время, а София совсем отошла от настоящего. Не любы ей были жители Воино, не любы и односельчане, которые всеми силами пытались подружиться с местными. Этот мир тревожил Софию, и ведь были тому причины. Беспокойство обуяло её по причине неготовности селения отражать скорое нашествие волколаков. Да и жизнь селения была отличной от жизни Вержавска, где все жители были одним целым и действовали сообща. Жители Воино неравнодушны к заблудшим в их селение душам, но люди здесь ничем не обязаны друг другу. Здесь нет единения, что является главным ключом к выживанию. А все потому, что и опасностей здесь никогда не было, как и недостатка пищи — охота всегда процветала. Люди здесь просто жили. А София привыкла выживать.

Уж немало дней миновало с момента прибытия в Воино, но защитники Вержавска так и не выбрались из селения. Все меньше и меньше женщин верили в то, что хоть кто-то из мужей их смог выжить. Вскоре София осталась единственной. Вечерами она отправлялась к реке, где могла сидеть чуть ли не до самого утра, ожидая увидеть своего мужа. И вот чудо! Выходит он. Живой, но до предела уставший. Совсем уж ноги не хотели нести его. Вскричала София и на радостях бросилась в студеную реку. Добромир пошел её навстречу, твердо ступая на каменистое дно.

— Да ты мой хороший! — воскликнула рыдающая София, обнимая мужа своего. — Мой родной, мой любимый! Я так переживала за тебя, так волновалась. Ты не оставил нас, не оставил! Живой пришел, за нами пришел!

— Как там Януш поживает?

— Хорошо поживает! — захлебываясь слезами, продолжает София. — Ждет папу своего, очень ждет!

— Не обижают ли тебя в Воино?

— Нет, там хорошие люди! Они живут в мире, но не понимают, что мир их скоро потревожат волколаки, — тараторила София, как не в себе. — Ты должен пойти и вразумить их. Пожалуйста, Добромир! Мы должны это сделать.

И прижалась София ещё сильнее к мужу своему и потащила за собой, — но вдруг отошла от сна. Подошедший к берегу Белослав разбудил ее неосторожным шагом и присел рядом, устремив взгляд в лесную чащу. София быстро и незаметно вытерла влажные глаза. Это был сон, печально подумала она.

— Спокойно здесь, — начал он. — Хорошо. Селение мирное, люди добрые.

— Оставь меня, пожалуйста, — произнесла София.

— Я не позволю тебе вернуться в Вержавск, — произнес Белослав необычайно серьезно. — Я и сам полон сожалений о всех защитниках. Об Акамире. О Ратиборе. О Доброславе. О всех их. Они погибли, защищая нашу землю. Мы должны чтить их память, а не сожалеть об их смерти.

— Мне беспокойно, Белослав, — произнесла София, переведя взгляд на монотонное течение реки. — Я не могу найти себе места в селении. Жители его крайне спокойны, они даже не пытаются подготовиться к предстоящим опасностям.

— Волколаки не пересекут реку. Они боятся воды, это всем известно.

— Они пересекут, Белослав! — вспыхнула София. — Обязательно пересекут! А без таких воинов, как Акамир и Добромир мы не устоим перед этим зверьем, понимаешь?

— И что же ты предлагаешь? Подготовить людей? Я не Акамир. Я не смогу повести за собой армию.

— Нет мне житья без Добромира, Белослав. Думаю, даже ребенок не удержит меня от возвращения в родные края.